AirsoftOrel.ru

Таких статей много в журнале "Братишка" если есть интерес могу сюда скопировать несколько.

А копируй.

Спецоперации: ЗАСАДА У ЧЕРНОРЕЧЬЯ
Осенью 1995 года Чечня условно находилась под контролем федеральных сил. Условно, потому что хоть войска и были рассредоточены по всей ее территории, но реальное количество нападений на воинские подразделения только увеличивалось. Многие населенные пункты находились под скрытым или открытым управлением сепаратистов. Части и подразделения несли потери от подрывов, обстрелов, нападений из засад, но эффективного противодействия партизанской тактике боевиков оказать не могли.
Боевики неожиданно появлялись, проводили свои бандитские акции по не успевающим отреагировать на них военнослужащим и безнаказанно растворялись в безликой толпе мирного населения. В этой обстановке 173-й отряд получил боевое распоряжение на проведение поисково-засадных действий. Причем территорией их проведения значилась вся Чечня. Командир отряда подполковник Мокров вызвал всех командиров рот на совещание и довел распоряжение, после чего выслушал наши предложения. Мы уже знали примерный алгоритм работы в таких случаях. Он был прост: днем изучаются вероятные маршруты движения боевиков, ночью выставляются засады.
Командир отряда никогда не ограничивал полет нашей фантазии, если он не выходил за грань оправданного риска. Поэтому все предложения были рассмотрены, и как водится в армии, инициаторы стали исполнителями. Моей роте выпало работать в окрестностях Грозного.
С одной стороны, город как магнит притягивал боевиков. С другой, плотность мирного населения, насыщенность различными силовыми структурами здесь намного выше, чем где-либо. Все это создает сложности в распознавании боевиков, и ошибка в объекте засады будет стоить дорого.
Пришлось начинать с изучения плана Грозного. Достаточно подробный план и карта Чечни у нас были, но вот с обозначением места нахождения всех федеральных частей была проблема. Если пункты дислокации подразделений Министерства обороны мы знали, то подразделения МВД своих мест базирования, блокпостов и секретов не сообщали. Пришлось потратить неделю на езду по городу и нанесение тактической обстановки на карту. Зато теперь мы хорошо ориентировались в Грозном и подъездах к нему. Оставалось проанализировать расположение частей и определить въезды в город, не контролируемые федеральными силами. Таких оказалось восемь. Еще три дня ушло на то, чтобы днем проехать по ним. Три из восьми пришлось отбросить по причине отсутствия возможности проезда, оставшиеся пять вполне подходили для засады.

Новая тактика

Для действий в новых условиях нужна была новая подготовка. Боевики имели пособников в рядах чеченской милиции, которые оказывали им всяческую помощь и поддержку. Иногда доходило до открытого вооруженного противостояния. В этом случае было необходимо быстро отработать из засады, тут же собрать трофеи: оружие, документы и уйти. Афганская практика ждать до утра, а с рассветом осуществлять досмотр результатов ночных действий, подтянув авиацию и броню, в нашем случае не подходила. Поэтому алгоритм работы был следующим: ставили несколько мин направленного действия МОН-50, МОН-100 или МОН-200, а в месте предполагаемой остановки объекта засады мины ОЗМ-72. Объектом засады мог являться одиночный легковой или грузовой автомобиль. Мины приводись в действие электрическим способом. После подрыва проводился обстрел из бесшумного оружия, блокирование и контроль действий противника с незамедлительно следующим досмотром. Поражение всеми видами оружия планировалось только в случае неэффективности бесшумного огня. В такой последовательности противник или правоохранители, которые прибудут на место происшествия, потратят определенное время, прежде чем определят, что это была именно засада, а не подрыв на мине. Этого вполне достаточно, чтобы проводившая засаду группа отошла на безопасное расстояние.
В подготовке к засадам акцент сместился в сторону наработки навыков быстрой постановки и маскировки мин. Были сделаны специальные маскировочные заготовки из проволочных каркасов, обтянутых маскировочной сетью, к которым легко крепилась любая растительность. Бойцов тренировали в быстрой постановке мин коллективными действиями. Это когда один готовит место, другой мину, третий разматывает и маскирует линию, другие обеспечивают им безопасность. Делать это надо было максимально быстро и скрытно. Тренировались днем, затем ночью без осветительных приборов. Когда бойцы могли за минуту развернуть минную засаду, и при этом случайно проходящий по обочине человек визуально не мог ее обнаружить, приступили к практической отработке засадных действий. Между расположением отряда и дорогой на Аргун находился большой карьер. Туда БТРом притащили остов разбитой легковушки, который изображал машину противника, и на нем отрабатывали практическое действие мин и огня стрелкового оружия.
Выглядело это следующим образом: группа занимала условные боевые позиции, в остове машины размещали бумажные мишени. Затем группа минирования ставила мины, остальные занимались охраной их действий. Иногда давались вводные о неожиданном появлении людей, противника и автомобилей. Минеры при этом должны были замаскироваться.
Командир по радиостанции подавал команду на подрыв мин и ведение огня бесшумным оружием. После прекращения огня выдвигались подгруппы блокирования и обеспечения действий тех, кто проводил досмотр. Отрабатывался и огонь всеми средствами с последующим отходом. Все было максимально реально. Мины подрывались настоящие, благо в них недостатка не было. Стрельба также велась боевыми патронами. Иногда ставили мишени в мертвых зонах, они изображали спрятавшихся там боевиков, по ним вели огонь подгруппы блокирования и досмотровая подгруппа. Результат минного и огневого воздействия проверялся по количеству дырок в мишенях и остове легковушки.
К сожалению, после нескольких тренировок остов стал как решето, и пришлось ограничиться только сменными мишенями. Теперь все бойцы хорошо владели постановкой мин, определяли направление полета осколков, имели «чувство взрыва» (понятие его силы, безопасного удаления и надежного укрытия). Оставалось реализовать результаты тренировок на практике.
Засада экспромтом

Каждую ночь группы отряда уходили на засаду. На второй день успеха добилась первая рота. Ее бойцы подстрелили пару «духов» в предгорье. К концу недели отличилась третья рота, уничтожив «Газель» с боеприпасами в районе Аргуна. У нас результата не было. То ли засекали наши засады, то ли боевики не ездили в Грозный по ночам. Люди устали от недосыпания и холода. Им необходим был отдых. Почти все возможные маршруты движения боевиков были отработаны. Оставался один, который мы не считали перспективным. Скорее для очистки совести, чем в надежде на результат я решил в субботу выехать с контрактниками на засаду, чтобы отработать и его.
Это было на окраине Черноречья. Район считался неблагополучным. Ехать туда надо было через весь город, что не могло остаться незамеченным, вдобавок место засады находилось всего в двухстах метрах от блокпоста МВД, бойцов которого никто не оповещал, что мы будем работать рядом с ними.
В это время темнело рано, шел моросящий дождь, превративший разбитые войной дороги города в грязное месиво. Выехали мы на двух БТР-80, часов в 6 вечера. Город был полон машин и спешивших домой людей. До Черноречья мы добрались в плотном потоке машин, перед блокпостом ушли вправо, а затем на улочку, идущую параллельно центральной дороге и заканчивающуюся проселочным маршрутом. Там, где заканчивалась улица и начиналась проселочная дорога, мы съехали с насыпи в лесопосадку, решив переждать пару часов. Это была окраина, но здесь также ходили пешеходы и проезжали редкие машины. Расставив БТРы так, чтобы можно было быстро выехать на дорогу и при этом их не было видно, мы заглушили моторы. Выставив наблюдателей у проезжей части и охранение, стали ждать в полной тишине. Примерно через полчаса все движение прекратилось. Я решил для верности подождать еще полчаса и только после этого пешком выдвинуться к месту засады и начать установку мин.
Место для засады было не очень удачным. Дорога метров через 100 делала крутой поворот, сама она шла по насыпи, а места вокруг были заболоченными. Мы находились в грязи, неприятно хлюпавшей под ботинками. Чуть дальше протекал ручей. Группа была ниже дороги, имела неудобные позиции и места для маскировки. В случае ответного огня отход затруднял ручей.
Вдруг от наблюдателя поступил доклад о приближающемся «уазике», который двигался с выключенными фарами. Вскоре он остановился, и вышедшие из него люди стали что-то выгружать.
Спустя некоторое время «уазик» снова двинулся вперед. Мы затаились. Наступила тишина, которую нарушил приближающийся звук мотора. «Уазик» медленно проехал мимо нас, несколько раз из него светили фонариком по краям обочины. К счастью, не в нашу сторону. Через минуту он с включенными фарами быстро проехал в обратном направлении.
Наблюдатели снова были на месте. Последовал доклад: люди из «уазика» грузили оружие!
Времени на организацию засады нет, поэтому решили рискнуть. Наблюдатели получили приказ при приближении машины заблокировать дорогу, задержать всех, кто находился в автомобиле, а при сопротивлении уничтожить.
Детализировать задачу времени не было, все бросились к дороге.
Едва мы успели добежать до обочины, как свет фар «уазика» резанул по глазам.
Подгруппа «Пепси» выскочила на дорогу, и контрактники Сыч, Идаитов и Яровой, направили стволы на машину. Идаитов приказал жестом остановиться.
Машина сначала прибавила газу, но бойцы вскинули оружие и недвусмысленно направили его прямо в лобовое стекло. Тогда «уазик» принял в сторону и резко затормозил как раз напротив подгруппы «Спрайт».
Из правой боковой двери выскочил боевик с автоматом и попытался открыть огонь. Одновременно прозвучали хлопки АКМС с ПБСом. Это стреляли Сыч с Идаитовым. Боевик тут же завалился на обочину. В эту же секунду из левой задней двери выпрыгнул еще один бандит, но он не успел ничего сделать, сраженный точным выстрелом в голову. К сожалению, один из бандитов все-таки ушел, выскочив из правой задней двери. Он бросился с насыпи и скрылся в темноте. Вслед ему открыли огонь, но он быстро исчез в мертвой зоне за насыпью. В это время братья Веточкины с Иняткиным вытаскивали водителя. Его быстро связали скотчем.
Боевика потащили к БТРу, кроме этого было решено в качестве трофея забрать с собой и «уазик».
Я волновался, что скрывшийся в темноте боевик откроет по нам огонь, и хотел как можно скорее покинуть место засады. Но БТРы, как назло, вязли в грязи и не хотели выезжать на насыпь. Это удалось сделать только с третьей или четвертой попытки. Не буду описывать те неприятные минуты, показавшиеся вечностью. Моторы БТРов будили всю округу и могли заинтересовать как боевиков, так и милиционеров с блокпоста. К счастью, нам опять повезло, и, взяв с собой трофейный «уазик», мы покинули место засады. Через полчаса езды по ночному Грозному где, пожалуй, только мы одни и передвигались в это время суток, группа благополучно добралась до Ханкалы.

Итоги засады

Результатом нашей засады стали трофейный «уазик», два АКМа и автомат «Борз», ящик НУРСов и устройство кустарного производства для стрельбы ими, два уничтоженных боевика и один захваченный. Один бандит скрылся.
Захваченного нами «духа» у нас тут же забрали в штаб группировки, где долго и с интересом расспрашивали. Не знаю, правда, обладал он или нет действительно ценной информацией. По крайней мере, нам отрабатывать полученную от него информацию не пришлось. Адресную работу (когда боевиков задерживают в домах) армейский спецназ не вел, да и не помню, чтобы в первую чеченскую вообще кто-то этим занимался.
Разведотдел признал наши действия удачными, а тактику поисково-засадных действий эффективной. Мы же научились работать в новых для себя условиях.

Автор - Дмитрий СЕРГЕЕВ

Налет: Джигдалай
Обычно спокойный и рассудительный командир 15-й отдельной бригады спецназа полковник Юрий Старов на этот раз эпитетов в наш адрес не жалел. Переминаясь с ноги на ногу, мы, офицеры 1-й и 2-й роты 154-го отдельного отряда специального назначения, стояли понурив головы. Особой личной вины за невыполнение боевой задачи мы не чувствовали, так как конечное решение на прекращение операции принимал заместитель командира отряда, на что у него была веская причина — заход луны за плотные облака…
В горах Афганистана, весьма скудно электрифицированного, в ночное время только звездное небо да луна позволяли мало-мальски разглядеть окружающую местность, но когда они скрывались облаками, наступала темень, пробить которую не могли даже приборы ночного видения. Такая мгла и застигла наш разведывательный отряд в какой-то сотне метров от склада боеприпасов мятежников в Черных горах (Торгар) на западе провинции Нангархар у перевала Джигдалай. К складу, после десантирования отряда из вертолетов в 7 км от него, с наступлением ночи нас вывел высокопоставленный полевой командир моджахедов, решивший таким образом рассчитаться с личными врагами из соседнего фронта… Наша задача заключалась в захвате склада боеприпасов вооруженной оппозиции, размещенного в ущелье одного из отрогов горного массива Торгар, в двух километрах восточнее кишлака Сари-Джигдалик. На этот склад и вывел нас показчик, но в это время наступила темень. Мы даже слышали разговор охраны, но приближаться к складу в полной темноте было слишком рискованно. Командир отряда принял решение возвращаться на площадку эвакуации, что мы со всеми предосторожностями и сделали, выйдя к ней только под утро.
— Сегодня же готовьтесь к налету… С десантированием из вертолетов! — как отрезал командир бригады.
Налет? Ну что ж, налет, так налет. Вот только давненько отряд его не совершал. После сети трагических событий марта 1986 года, когда в ходе двух налетов 154 ооСпН потерял 13 человек убитыми, из них троих офицеров, весь весенне-летний период основной упор в боевой деятельности отряда был сделан на засадные действия. И вот опять в налет — самый результативный из всех способов действий спецназа в Афганистане. При подготовке к нему разведчики собирали всю информацию об объекте, тщательно оговаривали вопросы взаимодействия с авиацией и артиллерией, проводили занятия и тренировки, отрабатывая способы и приемы действий при десантировании, выдвижении к объекту, нанесении ему поражения, захвате и отходе. На все это времени у нас сегодня не было…
— Вон на ту горку! — перекрикиваю я шум вертолетных двигателей, указывая экипажу, куда десантировать мою группу.
— Понял! — кивнул головой в шлеме командир вертолета.
Я еще не успел убрать руку, которой показывал на посадочную площадку моей РГСпН № 113, как там взмыл в воздух огромный султан огня, дыма и пыли. Это обработали площадку десантирования штурмовики. То ли мы торопились, то ли они запаздывали, но ракетный удар был произведен в 300–400 м от вертолета, что было очень рискованно.
Командир вертолета отвернул машину в сторону и запросил по радио «Грачей». Убедившись, что бомбоштурмовой удар завершен, экипаж направил вертолет на площадку, сметая потоком воздуха еще не осевшую пыль разрыва. Этот прием нас здорово спас, так как десантирование группы произошло под прикрытием пыли.
Оказавшись на площадке, мы с ходу развернули крупнокалиберный пулемет НСВС-12,7, который загрузили в вертолет уже установленным на станке. Обычно тело пулемета, ствол и станок транспортировались раздельно. Я запретил бойцам какие-либо передвижения на площадке, и группа буквально растворилась среди камней на вершине горы. Правее меня приблизительно на расстоянии в 500, 1000 и 1500 м десантировалось еще 3 группы: одна с нашей 1-й роты с расчетом 30-мм АГС-17 (группа обеспечения) и две группы 2-й роты (захвата и обеспечения). Скрытность действий для моей группы была критичной, так как мы занимали левый фланг в боевом порядке разведотряда, примыкающего к Джигдалайской зеленке — кишлачной зоне вдоль Черных гор. Из информации от показчика нам стало известно, что в зеленке у моджахедов кроме обычных крупнокалиберных пулеметов, безоткатных орудий и минометов имелись и 12-ствольная реактивная система залпового огня, а также переносные зенитные ракетные комплексы (ПЗРК). Бандгруппа использовала реактивную установку для обстрела сторожевых застав, охраняющих ГЭС «Суруби» и автодорогу Кабул — Джелалабад. «Духам» ничего не стоило смести нашу группу с высотки залпом РС.
Наша задача — прикрыть действия группы захвата, подавить огнем огневые точки моджахедов и не допустить подхода резервов противника.
Едва группа захвата начала спуск в ущелье в направлении склада с боеприпасами, как противник прижал ее к земле огнем пулемета.
Если не считать простреленной радиостанции, группе захвата удалось без потерь и довольно быстро вынудить охрану к отступлению, уничтожив двух моджахедов.
— Товарищ лейтенант, «духи»! — слышу громкий шепот своего наблюдателя.
— Где?
— Внизу, два человека!
— Не стрелять! — даю общую команду для «забывчивых», так как строго предупредил бойцов — без моего приказа огонь не открывать.
До двух бегущих внизу моджахедов из охраны склада было около 600 м. Даю им выйти из ущелья на плато, внося поправки в прицел пулемета. Оптический прицел СПП с изменяемой кратностью х3 и х6 ставлю на шестерку (максимальное увеличение), а регулятор дальности стрельбы в положение «6» (600 м). Отчетливо вижу в руках у одного «духа» пулемет ПК, а у другого — карабин «Ли Энфилд». Лента моего пулемета снаряжена патронами МДЗ (мгновенного действия зажигательные), которые имеют эффект разрывных. Лапы станка пулемета надежно закреплены камнями. Короткая пристрелочная очередь. Беру упреждение в одну фигуру и валю пулеметчика моджахедов. Второй «дух» тут же прыгает за камень, но его укрытие почти на 30 градусов ниже моей позиции и потому ненадежно. Даю несколько одиночных выстрелов и короткую очередь по валуну. «Дух» не выдерживает и выскакивает из-за камня. Он, пригнувшись, бежит к метровой промоине на дне ущелья — единственному надежному укрытию. Двумя короткими очередями заставляю его «присесть». 12,7-мм пуля МДЗ, попав «духу» в поясницу, буквально переломила его пополам.
Моя группа молчит — приказа стрелять не было. Только тут заметил рядом с собой командира роты майора Александра Кухтина, теребившего меня за плечо: «Дай стрельнуть из пулемета…». В горячке боя послав подальше командира роты, отстраняюсь от прицела и, пожимая плечами с невинной улыбкой, извиняюсь:
— В следующий раз, Николаевич. Извини…
Связываюсь по радио с командиром группы захвата лейтенантом Виктором Тимощуком и предупреждаю его, что на выходе из ущелья лежат два «бородатых». Через несколько минут там появились наши разведчики. В этот момент мы и заметили еще одного «духа», мелькнувшего на склоне хребта, прикрывающего вход в ущелье. «Дух» оказался в тылу группы захвата и мог спокойно со своей позиции расстрелять разведчиков, а затем безнаказанно уйти за хребет… Безнаказанно?
Да, если бы не занятая нами горка. Я снова у прицела пулемета. Короткая очередь – и «дух», заметно волоча ногу, скрывается за ближайшим крупным камнем. Даю по укрытию еще пару очередей и слышу вопль в эфире:
— Прекратить огонь по своим!
— Каким своим?..
С оптическим прицелом на дальности 450–500 м ошибиться невозможно. Короткая перепалка в радиоэфире расставляет все по своим местам. Вскоре на хребте «нарисовались» три бойца из группы захвата. Когда они подошли к раненому «духу», он был уже без сознания — ему действительно перебило ногу. 12,7-мм пуля МДЗ обладает разрывным свойством и вызывает болевой шок. Мы использовали в «Утесе» такие боеприпасы потому, что они позволяли корректировать огонь по вспышкам разрывов пуль, не демаскируя свою позицию, как при огне трассерами. Одно «но» — пулями МДЗ невозможно пробить пулеметные сооружения, сложенные из камней в виде полукруглой стенки (СПС), или глиняные стены дувала. Поэтому в боекомплект пулемета НСВС-12,7 «Утес» нами обязательно включались патроны с бронебойно-зажигательными пулями Б-32 или бронебойно-зажигательными трассирующими БЗТ-44.
Уничтожив совместно с группой захвата охрану склада, мы все внимание сосредоточили на Джигдалайской зеленке. Пока разведчики группы захвата возились у склада, готовя его содержимое для погрузки в вертолет и подрыва, «духи» время зря не теряли. Прошло около получаса до разрыва первых реактивных снарядов. Моджахеды стали обстреливать вертолетную площадку на вершине хребта, где десантировались группы захвата и обеспечения и вынудили группу обеспечения отойти и укрыться за хребтом. «Духи» били примерно с расстояния 4–5 километров. Мы же находились от огневой позиции РСЗО всего в трех километрах. В этой ситуации успокаивало то обстоятельство, что противник нашу группу пока не обнаружил.
Теперь группу захвата прикрывали наша группа, группа на правом фланге и группа старшего лейтенанта Николая Жерелина. Он и заметил, как из кишлака Мярасульбаба к складу выдвигается отряд численностью 30–40 моджахедов. Он остановил их огнем приданной нам артиллерии сторожевой заставы № 17, расположенной на дороге Кабул–Джелалабад.
На поиск тайника с боеприпасами ушло слишком много времени. Показчик знал только место проживания охраны склада (сарай), а сам склад пришлось искать по косвенным признакам (боеприпасы были спрятаны в земле). Наступали сумерки. Командир отряда принял решение отправить ценные трофеи и наше тяжелое вооружение вертолетами. Отряд должен был подготовить к подрыву захваченные боеприпасы и под прикрытием темноты выйти на площадку эвакуации. До темноты оставалось меньше часа, и моджахеды вряд ли уже могли организовать серьезное противодействие. Однако от обстрела реактивными снарядами мы застрахованы не были. Как только наш «Утес» улетел на вертолете, группа стала более мобильной, мы сменили место, так как оно было демаскировано посадкой вертолета. Ротный, лишь пару недель назад прибывший из Союза, категорически возразил, аргументируя пребывание на указанной высоте удобством позиции и… пунктом боевого приказа. Объясняю, что следующие реактивные снаряды разорвутся здесь через 5–7 минут. Не верит. Пользуясь отсутствием личной радиостанции у командира роты, запрашиваю у командира отряда разрешение на смену позиции. Получаю добро. Ротному сообщаю, что командир отряда приказал выдвигаться к нему.
Скрытно покидаем свои позиции, спускаемся вниз по противоположному от зеленки склону. Сзади в ста метрах гремит взрыв пристрелочного РС. Ротный удивленно смотрит на меня.
— Это пристрелочный, — спокойно комментирую разрыв. — Через минуту горку начнут ровнять остальные 11 эрэсов.
Тут же вершина горы покрылась султанами разрывов 107-мм реактивных снарядов, с воем и грохотом вонзающихся в землю.
— Один, два, три… десять, одиннадцать. — Поднимаюсь с земли и даю команду группе на выдвижение.
Все 11 реактивных снарядов, оставшихся в пристрелянной 12-ствольной пусковой установке, «духи» положили на вершину горы, на которой находилась наша группа 2 минуты назад…
— Ты был прав. Рули, Шурик, — сказал догнавший меня командир роты. С тех пор фраза «Рули, Шурик» стала крылатой. Я и мои товарищи часто употребляли ее вплоть до 1993 года, когда наши служебные дороги с Александром Кухтиным разошлись.
На хребет к основным силам отряда мы поднялись с наступлением сумерек, а ночью ушли вверх по хребту на площадку эвакуации. Оставшееся до рассвета время группа коротала, прилагая все усилия, чтобы не замерзнуть. Одеты мы были легко, на ночевку в горах не рассчитывали, а налет планировали провести за 2 часа. Увы, в последующие годы службы на эти грабли приходилось наступать еще не раз… Вертолеты мы встретили с первыми лучами солнца, неизвестно чему радуясь больше — солнечному теплу или эвакуации.
Итогом налета стали захваченные два китайских ПЗРК «Хуньинь-5» (аналог «Стрела-2», СССР), пулемет ПКМ, 4 РПГ, 2 автомата и 2 карабина, около двух тонн противотанковых мин, 107-мм реактивных снарядов, выстрелов к РПГ и минометных мин. Боеприпасы мы уничтожили подрывом.
Это был последний налет, проводимый разведчиками 154 ооСпН с применением вертолетов. Вскоре на такой способ вывода разведорганов спецназа в район проведения налета был наложен запрет. Причиной тому стало большое количество у афганской оппозиции ПЗРК «Стингер» и других зенитных систем оружия.
Именно «Стингеры» вынудили наше командование принять решение на проведение описанного налета. По имеющейся информации, на складе должны были находиться именно американские ПЗРК, захват которых тогда для всего Ограниченного контингента советских войск в Афганистане был задачей № 1.

Автор - Александр Мусиенко

Давай ещё.

Йети, да покопайся по АртОфВо - там такого мульен.

Опыт, оплаченный кровью: ДОРОГА В АГИШТЫ
Начало лета 1995 года было жарким. Войсками контролировалась вся равнинная часть Чечни. Но горы были не наши. Боевики в горной Чечне держались крепко, а военные стояли в предгорье, перекрывая основные дороги. Входить в опасные узкие ущелья не рисковали. Деревья покрылись листвой, надежно скрывая позиции боевиков, встречавших точным огнем нашу бронетехнику. Это говорило о неизбежности армейской операции, и она не заставила себя долго ждать.
173-й отряд, перебазировавшийся в Ханкалу, еще занимался своим обустройством. Первая и третья роты переехали позже второй, и им предстояло еще многое сделать для обеспечения своей жизнедеятельности. Так что обеспечивать армейскую операцию поручили второй роте. Я был не так давно назначен ее командиром, все офицеры и прапорщики, перешедшие под мое начало, были из 22-й бригады, поэтому мы знали друг друга хорошо. Все были с боевым опытом, а Паршенков и Юрин, вернувшиеся из плена, кроме боевого опыта имели личные счеты с боевиками. Все ребята надежные, а вот с бойцами нам не повезло. Как всегда бывает при формировании нового подразделения, туда отправили весь сброд со всех отрядов. Бойцы, с которыми мы воевали зимой и в начале весны, отслужили установленные сроки и уволились в запас. Новых приходилось ускоренно учить и приучать к нашим требованиям. При этом качество подготовки страдать не должно было. Наша рота расположилась в разрушенном сарае, который был отремонтирован нашими же силами. Из досок от бомботары сделали пол, потолок, стены, нары, на которых спали бойцы, обожгли все это газовой горелкой и покрыли лаком. Это творение напоминало изнутри древнерусскую избу или гридницу, в которой жили дружинники. Вдобавок ко всему у нас появилась техника, которую требовалось обслуживать, а вместе с техникой механики-водители с наводчиками-операторами. Эта братия была переведена из пехоты. С ними пришлось намучиться вдоволь. Дисциплины никакой, зато любовь к алкоголю и способность к различным залетам превышали все пределы. Их уговаривали, воспитывали, учили и даже колотили. Проку было мало до тех пор, пока в роте не появился зампотех. Тогда всех механиков и наводчиков соединили под его началом и контролем. С дисциплиной у них по-прежнему было плохо, зато все БТР-80 были на ходу.
Нам предстояло действовать в интересах владивостокской бригады морской пехоты. Она должна была взять под контроль дорогу от Шали до Агишты. Это предгорная и горная местность, покрытая зеленым лесом. В лесу я не воевал, афганский опыт нам не подходил, так как там горы лысые. А опыт наших товарищей, воевавших в этих горах, закончился пленом, к тому же зимний лес отличается от летнего. Посовещавшись с офицерами роты и вспомнив все, что могло пригодиться, приступили к тренировкам.
Во-первых, обнаружение противника возможно на более близких дистанциях, чем в другой обстановке, поэтому огневой контакт при встрече с ним будет очень вероятен, во-вторых, в лесу затруднено ориентирование и определение своего местоположения, в-третьих, отсутствие визуального контакта со своими дозорами затрудняет маневр и взаимодействие.
Вся подготовка осложнялась отсутствием мест, где можно было потренироваться, поэтому тренировались тактико-строевым методом, отрабатывая действия троек до автоматизма при минимальной подаче команд. Разбуди ночью любого бойца, он четко доложит свой маневр, порядок открытия огня, маскировки, перемещения, постановки мин, отхода и вероятный пункта сбора. Поскольку противник мог появиться с любого направления, отрабатывали действия при его появлении с фронта, тыла, слева и справа. Половину тренировок проводили ночью и со стрельбой боевыми патронами. Особо отрабатывали порядок передвижения в условиях высокой вероятности встречи с противником. Он предполагал движение одной из троек только под прикрытием другой до места окончания визуального контакта. После этого двигавшаяся тройка занимала позицию и прикрывала движение остального подразделения.
Также отработали организацию засады с ходу, вспомнили проведение поиска, когда тройки отсылаются в разные стороны, а подразделение определяет свои дальнейшие действия по результатам их работы. С офицерами и прапорщиками провели занятия по авианаводке и арткорректировке. Казалось, что в короткое время мы впихнули в бойцов такой объем знаний и навыков, на который в обычной обстановке уйдет не менее года. Через неделю мы были готовы к выполнению задачи.

Выезд

Когда забрезжил теплый рассвет конца мая, колонна из четырех БМП тронулась в сторону Шали. Комбат решил, что для действий в горах БМП подойдут лучше БТРов, и поэтому мы использовали технику третьей роты. В дальнейшем практика, когда использовалась техника, которая лучше подходит для выполнения задачи, а не закрепленная по штату, стала обычной. Из состава роты выехало две группы по двенадцать человек, также с нами были радист и два человека из группы минирования. До места расположения морской пехоты добрались без происшествий. Большая часть пути прошла по шоссе. Казалось, войны нет. Вся трасса забита плотным движением, а по обочинам населенных пунктов шла бойкая торговля. Перед Шали движение стало еще плотнее, только недружелюбные взгляды с обочин рассеивали иллюзию мирного времени. В нескольких километрах от Шали свернули влево, объезжая этот населенный пункт по проселочной дороге и, проехав по ней около часа, прибыли в центр боевого управления армейской операцией. Командир морпехов отреагировал на наше появление буднично. Спокойно выслушав доклад, предложил расположиться в ближайшем овраге, а обстановку узнать у начальника разведки. Так мы и поступили.
Начальник разведки кратко ввел нас в курс событий и рассказал о дислокации наших войск. Войска стояли на равнине, перекрывая дорогу, ведущую от Шали в Агишты. Причем наши позиции заканчивались в двух километрах слева и справа от дороги. Дальше шла неконтролируемая зона. Рассказал начальник разведки и о трудностях. Разведрота дивизии попыталась с ходу войти в ущелье, но головной БТР был подбит, погибли механик-водитель и два бойца. Огневые точки боевиков удалось подавить и вытащить роту из-под огня, но уничтожить позиции боевиков не получается. Они скрыты растительностью и не поддаются обнаружению с помощью наблюдения.
В эту ночь группа асбестской бригады готовилась провести разведку вдоль дороги с целью выявления позиций боевиков и пеших маршрутов для занятия господствующих высот. Мы с командирами поспешили к коллегам в надежде еще что-то узнать о боевиках, оставив бойцов под руководством прапорщиков оборудовать лагерь.
Асбестцы в своем составе солдат срочной службы не имели, только контрактников, ребят опытных и специально подобранных. К задаче подходили основательно. В каждой тройке имелся ночной бинокль, ночной прицел и бесшумное оружие. Снаряжение было хорошо подогнано, что профессиональный взгляд сразу же подмечал. Больше, чем начальник разведки, сказать они не могли и сами надеялись ночным выходом кое-что прояснить. Поэтому мы не стали их отвлекать от подготовки и вернулись в расположение.
Расположенные в сухом овраге БМП были поставлены кормой машина к машине. А между ними оборудовано место для отдыха и приготовления пищи. Впоследствии мы всегда так расставляли машины при базировании в составе сводных подразделений. Во-первых, это дополнительная защита; во-вторых, контроль имущества; в-третьих, мы скрыты от посторонних глаз.
Вскоре стемнело, поскольку задач нам еще не поставили, офицеры и прапорщики за ужином позволили себе по пять капель. Нашу неспешную беседу с сухпайком и водочкой у костра под звездным небом прервал сильнейший взрыв. Находившиеся в охранении бойцы доложили, что взорвалось самоходное орудие «НОНА» базировавшихся неподалеку артиллеристов, да так, что оторвало башню и отбросило в сторону. Все расположение войск ожило тревожной суетой, предполагали нападение боевиков, обстрел из гранатометов или даже танка, который, по данным разведки, у боевиков был. Но все оказалось проще, обыденнее и оттого печальнее. Бойцы курили прямо в башне, отчего загорелась промасленная ветошь, которую они тут же бросились тушить, а когда поняли, что без воды не справиться, то один побежал за водой, а второй остался продолжать борьбу с пожаром. В это время боекомплект и сдетонировал.
На такой вот тревожной ноте окончилась первая ночь армейской операции. Утром мы поспешили к разведчикам из Асбеста. Нам не терпелось узнать о результатах их ночного выхода. В расположении асбестцев мы увидели смертельно уставших людей. Группа сидела у костра, кто пил чай, кто курил. Один из контрактников стучал зубами, его трясло, он, глядя на нас, повторял:
— Ребята, не лезьте в зеленку, там задница!!!
Их волнение передавалось и нам, но хотелось знать подробности их ночного выхода. Командир группы рассказал следующее. Группа двигалась параллельно дороге на удалении метров 300–500 от нее. Примерно через два часа у самого подножия горы наткнулась на боевиков. Обстрел начался с трех сторон, в кромешной темноте. Приборы ночного видения выручали лишь частично, изображение на зеленом фоне сливалось с густой растительностью и затрудняло обнаружение противника. Где точно находится группа, мы не знали, и артиллерия нам помочь не могла. Заняв круговую оборону, отстреливались одиночным огнем на звуки выстрелов противника. Боевики начали кричать: «Русские, вы окружены, сдавайтесь!».
Мы отвечали на голоса противника стрельбой, примерно через полтора часа у нас осталась только треть боекомплекта, а с приближением рассвета ждала гибель. Посовещавшись, решили ползком выбираться в сторону наших позиций. Ползли медленно, на каждый звук с нашей стороны боевики открывали огонь. Не знаю, сколько мы проползли, но наш путь пересекла небольшая расщелина глубиной в полметра. Зная, что она ведет вниз, мы двинулись по ней. По крайней мере, здесь была защита от обстрела. С рассветом мы были на равнине, километра полтора западнее наших позиций. Преследования не было, и мы вернулись на базу.
Выход группы подтвердил наличие боевиков в ущелье, немного уточнил их место расположения, но на вопросы: где конкретно их позиции, сколько их, чем вооружены, где их базы — ответа не было.
Вскоре меня вызвал начальник разведки и поставил ту же задачу, что и до этого асбестцам. Нужно было уточнить позиции боевиков и маршруты выхода на господствующие высоты.
Выход в горы

Весь день мы вели наблюдение с разных мест расположения войск. Используя БМП, выдвигались за фланги расположения на несколько километров. За это время произошло еще одно событие, повлиявшее на наш план выхода. Около десяти часов утра по дороге от позиций боевиков на большой скорости мчалась в сторону наших позиций машина «Жигули», дежурные огневые средства машину прохлопали, и огонь по ней открыли, только когда до ближайших окопов оставалось 250 метров. Стреляли из КПВТ БТР-80 и из ПКМ. Попали. Машина свернула на обочину и задымилась. Наблюдатели видели, как с водительского места выскочил человек в камуфляже с автоматом и рюкзаком. Он быстро скрылся в кустах. По нему открыть огонь не успели.
Что это было — разведка наших огневых точек или отчаянная попытка безумца прорваться на равнину? Над этим думали в штабе группировки. Я же думал о другом: «Если сплошного фронта нет, то тот, кто ехал на машине, спокойно попадет в Шали, обойдя наши позиции слева или справа, к тому же мы видели поток местных жителей, которые по проселочным дорогам шли в горы и с гор. Среди них наверняка были боевики. Если они там спокойно ходят, значит, пройдем и мы».
Дальнейшие рассуждения привели к тому, что у боевиков там если что и будет, то только пост на тропе, который можно обойти, ведь основные силы здесь, перед группировкой. Следовательно, разведку надо вести с того направления, двигаясь не по тропе, а по нехоженому лесу.
Обсудив и детализировав план с офицерами и прапорщиками, я оформил решение на карте и доложил руководству группировки.
Вечер ушел на доподготовку к выходу, детализацию задач, уяснение действий, организацию взаимодействия с артиллерией, проверку связи, определение маршрута и пунктов сбора. После все легли спать. Как ни странно, спал я крепко и спокойно.
Встали в полчетвертого утра. Страха не было, а ощущение напоминало детские чувства, когда во время жизни на Дальнем Востоке в отдаленном военном гарнизоне вставал на летнюю рыбалку. По темноте ускоренным маршем выдвинулись на восток, пройдя километра три вдоль подножия хребта. Воздух был свежий. Безветрие. Полное южных ароматов начало лета. Вскоре начало светать, и мы чуть не наткнулись на местных жителей. С этого момента о красотах природы пришлось забыть. Отправив группу, обеспечивавшую вывод назад, с задачей при необходимости прибыть на определенный здесь пункт сбора с бронегруппой, мы начали осторожный подъем в горы.
В головном дозоре шли старший лейтенант Тимофеев, прапорщик Паршенков и боец-срочник, проворный и внимательный. В тыловом дозоре шли лейтенант Смирнов с прапорщиком Гилевым и контрактником снайпером Юриным. Я с замом по воспитательной работе перемещался в ядре группы, осуществляя непрерывное управление перемещением и сличение карты с местностью. GPSов тогда не было. Рядом со мной находился контрактник связист Иппатий. Как разведчик он был никакой, зато связист от Бога. Его способность проводить сеансы связи, когда у других не получалось, поражала воображение. С собой он тащил коротковолновый «Северок-К», хорошо зарекомендовавший себя еще в Афгане, и УКВшный «Арбалет», заменявший громоздкую Р-159. «Арбалет» был компактнее и легче, но капризен и непредсказуем.
Во время первой чеченской кампании вопрос связи стоял остро. Это сейчас сетью мобильной связи покрыта вся территория, а спецназ получил маленькие и надежные радиостанции, выпущенные по лицензиям иностранных фирм. В то время мы об этом даже не мечтали, первые японские радиостанции у нас появились только через полгода после описанных здесь событий.
По мере углубления в лес пришло волнение, часто приходилось останавливаться, чтобы сориентироваться и провести доразведку маршрута. Хоть мы и отработали порядок перемещения, горно-лесистая местность постоянно его путала, отчего приходилось либо пренебрегать безопасностью, либо еще более замедлять движение. Маршрут старались выбрать скрытный и где маловероятна постановка мин. В задачу тылового дозора входило не только наблюдение за тылом, но и постановка скрытых меток, по которым мы могли быстро вернуться к пункту сбора. За час мы проходили не более километра, и на вершине оказались только к обеду. Нам везло, мы не были обнаружены и уже находились в районе разведки. Вдруг Тимофеев в головном дозоре вскинул руку. По этому сигналу все замерли. Я превратился в слух и услышал в отдалении голоса.
Приказав знаком всем лечь, перемещаюсь к головному дозору, они пока никого не видят. Но направление звука определили точно. Даю команду группе развернуться для прикрытия действий головного дозора, а им аккуратно выдвинуться вперед и посмотреть, кто там. Дозорные, где на корточках, где ползком, начинают выдвигаться в сторону голосов. Одной из троек поручаю прикрывать их действия. Ждем. Долгие минуты ожидания приносят результат, дозорные возвращаются, и Коля Тимофеев шепотом докладывает:
— Там три бородача в камуфляже, у одного пулемет, остальные с автоматами. Сидят у тропы на спиленном дереве, наблюдения не ведут, похоже, это охранение или пост. Удалось подойти метров на 50, ближе опасно. Могут заметить.
Сейчас наша задача — разведка, а не налет, поэтому принимаем решение обойти бородачей и посмотреть, что там дальше. Волнение усиливается. Когда противник близко, все чувствуют себя неуютно. Невысокий лес закончился, дальше высокие деревья и долгожданный хребет, под высокими кронами обзор лучше, но негде маскироваться. Оставив основную группу в кустах, выдвигаюсь с головным дозором на хребет. Первый взгляд за него заставил замереть и немедленно залечь. Внизу, метрах в двухстах, был виден лагерь боевиков. Четыре землянки, замаскированные ветками «уазик» и ГАЗ-66, сколоченный из досок стол, за которым сидело пять человек. Движение было и возле одной из землянок. Большего рассмотреть не удалось. По нашим прикидкам, лагерь на 40–60 человек. Отползаем назад к своим, решаем пройти вдоль хребта и посмотреть обстановку у дороги на Агишты. Пройти удается метров З00, как снова натыкаемся на охранение. Здесь оно расположено прямо на хребте, поэтому заметили мы его метров со 100. Видимо, там еще один лагерь. Дальше судьбу решили не испытывать и возвращаться. Немного отойдя от опасного места, делаем привал. Здесь ко мне подходит Паршенков.
— Командир, может, накроем первое охранение. Сами просятся. Там удобно.
Я говорю, что это не входит в нашу задачу, но у него свой мотив:
— Командир, меня в плену шесть раз на расстрел выводили. Выведут и заставят копать себе могилу. А когда выкопаю, ставят возле ямы, очередь над головой — и опять на нары. Неужели мы так уйдем?
Советуюсь с замполитом, он не против, остальные офицеры тоже поддерживают.
Решаем работать бесшумным оружием. У нас в группе два АКМС с ПБСом и два «Винтореза», из них и создаем огневую группу, остальные откроют огонь, только если понадобится. После этого сеанс связи, вызов бронегруппы на точку встречи и наш отход.
В группу входят лейтенант Смирнов, мичман Паршенков, прапорщик Гилев и два контрактника. Начинаем работать. Сначала выдвигаемся на место, откуда в первый раз услышали голоса. Здесь разворачиваемся в сторону охранения боевиков и обеспечиваем выход на боевые позиции огневой группе. По станциям работаем только тонами. Минут через 10 доклад огневой группы, что они на позициях.
Про себя думаю, что еще не поздно отменить этот налет, но рука сама жмет тангенту с подачей длинного тона — команды на открытие огня.
Щелчки затворов и звуки выстрелов кажутся оглушительно громкими.
Ничего себе бесшумное оружие, думаю я, Но тут же вижу бегущую к нам огневую подгруппу. Их лица радостно-возбужденные.
— Попали, командир, во всех троих попали, — докладывает Тимофеев.
— Двое даже не дернулись, а третий только успел встать во весь рост, как срезали и его.
Связь работала хорошо, и вот я уже докладываю начальнику разведки:
— «Амур-18», я «Донец-85», обнаружил базы боевиков, ухожу от преследования, прошу огневой налет по квадратам… – и выдаю координаты первой базы. Прошу бронегруппу в пункт сбора.
После доклада мы почти бегом спускались вниз. Досмотр результатов огня я запретил из соображений безопасности, а через пару минут за спиной послышались артиллерийские разрывы.
До пункта сбора добрались за полчаса, бронегруппа уже была на месте. Еще через 20 минут я докладывал о результатах выхода начальнику разведки.
Главным результатом были найденные маршруты выхода на высоты, определение расположения баз и наше возвращение без потерь.
Начальник разведки был доволен, и нам разрешили отдыхать.
Армейская операция

Примерно в три часа ночи небо осветилось «люстрами» – специальными осветительными бомбами, сброшенными авиацией. Артиллерия начала стрельбу осветительными снарядами, стало светло, как на хорошо освещенной улице, затем горы вспыхнули ослепительной вспышкой, содрогнулись и отозвались громом — это полетели вакуумные бомбы на обратные склоны ущелья. Примерно в четыре утра заработали «Грады» и ожили стоявшие рядом с нами самоходки «НОНА». В пять утра роты морской пехоты поднимались указанными мной маршрутами на ближайшие горы, а в шесть колонна бронетехники уже втягивалась в ущелье. К обеду войска вышли к окраине села Агишты.
Не знаю, в какой степени наши разведданные послужили основанием для подобных действий, скорее всего они были лишь небольшим кирпичиком в совокупности анализа, авиаразведки, радиоразведки, оперативной, агентурной и других видов разведки, но операция прошла успешно. Нас привлекли только после обеда на обеспечение встречи мотоманевренной группы десантников. Она обходным маневром через горы должна была выйти южнее Агишты. На своих БМП мы быстро доехали по дороге, которая еще вчера была непроходимой, до указанного места. Это была небольшая открытая поляна, куда выходила горная дорога через перевал. На открытой поляне мы чувствовали себя неуютно. Но ждать надо именно здесь. Вскоре послышался отдаленный рокот моторов, а через 20 минут появилась первая БМД десантников, но они вместо того, чтобы обрадоваться встрече, быстро изготовились к бою в нашу сторону и затаились. Я дал условленный сигнал — две красные ракеты вверх, они ответили, но не вышли. Тогда я прокричал пароль, мне ответили отзыв, но переспросили, кто мы и откуда. Я их послал подальше и сказал, что сейчас развернемся и уедем, а они сами пусть ищут штаб группировки и уточняют свои задачи. Это подействовало, и встреча состоялась.
Здесь же я узнал причину их осторожности. Когда они двигались по горной дороге, из леса вышли два морпеха, все атрибуты при них: каски, тельняшки, эмблемы с якорями, повязки из лоскутов тельняшек на руке, обозначающие, что свои. Морпехи радостно замахали десантникам, те замахали им в ответ. Когда до колонны осталось метров 50, первый «морпех» вскидывает на плечо гранатомет и стреляет по первой машине, а второй дает очередь из автомата. По счастливой случайности граната снесла только брезент сложенный на первой машине, а очередь прошла над головами. Десантников словно ветром сдуло с брони. Ответный огонь результата не дал. «Морпехи» благополучно скрылись в лесу.
В этот же день все занимались досмотром баз боевиков. Мы тоже приняли в этом участие. Всем хотелось побывать на месте налета. Поэтому я попросил у начальника разведки разрешить досмотр обнаруженных мною баз. Теперь мы туда заходили «духовской» дорогой по ущелью. Здесь пригодились наши минеры. Они осматривали тропу и саму базу на предмет отсутствия мин. База была добротная, землянки в три наката из толстых бревен, нары на 20 человек, столы, скамейки и даже вешалки. Артиллерия, похоже, базу пощадила, небольшие воронки говорили, что база обстреливалась, но все землянки уцелели. Даже одежда висела на вешалках. Обнаружили мы и полевой склад продуктов. Консервы, макароны и соленья. Все это отравить невозможно, и продукты пополнили наш рацион. По всему видно, что базу покидали в спешке. Но все же боевики именно покинули базу, а не были уничтожены авиацией и артиллерией. После осмотра мы начали осторожный подъем на хребет к месту нашего налета. Хотелось посмотреть на место боя, обнаружить трофеи мы не надеялись. Здесь нас ждала удача. Тела всех трех боевиков оказались на месте. Один, похоже, некоторое время был живой и пытался сам себя перевязать, но не смог, умер от шока или потери крови. Оружие лежало рядом, документы оказались при них. Трофеям мы обрадовались. Ведь результат деятельности разведки в спецназе оценивался афганским принципом: есть трофеи (оружие и документы противника) — есть результат. Все остальное в расчет не бралось. После осмотра базы и места налета мы вернулись в пункт временной дислокации.
Также у нас имелась трофейная корова, которая стала нашим ужином. Мы имели полное право на хорошую трапезу, задачи были выполнены, и на следующий день планировалось возвращение в Ханкалу.
В суете происходивших событий я не обращал внимание на военных, ходивших мимо нас. Вдруг Виктор Паршенков замер, челюсть у него отвисла:
— Это… Это же Абу… Абу Мовсаев, начальник следственного изолятора, у которого мы были в плену.
Я тоже обратил внимание на человека в натовском камуфляже с ярко выраженной кавказской внешностью, проходившего мимо в сопровождении двух полковников.
— Абу! — окликнул его Виктор. Тот обернулся, на секунду замешкался… и расплылся в улыбке.
— Здравствуй, Виктор, здравствуй. Вот кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. Ты обещал уволиться и не воевать больше, но это не мое дело. Ты, я вижу, удивлен, увидев меня здесь? — продолжал он. — Давай представлюсь! Агент Федеральной службы контрразведки Абу!
Виктор не знал, как реагировать, подошедший к нему Юрин тоже был в замешательстве.
— Быстро все не объяснишь, ты вечером заходи в бункер. (Это бетонное сооружение находилось в 300 метров от нас.) Там за рюмочкой и поговорим.
Вечером Паршенков с Юриным отпросились у меня на встречу с бывшим надзирателем. Вернулись они только под утро. Оба мрачные. То ли от выпитого, то ли от неприятных разговоров, которые для нас остались тайной.

Последний выход и трагедия Паршенкова

Утром пришел начальник разведки. В лесу морпехи нашли бетонный бункер с железной дверью. Он закрыт. Открыть не получается: нет ни взрывчатки, ни подрывников. Поэтому он нас просил выехать с нашими минерами и подорвать этот бункер.
Я согласился. Подобная операция боевой считаться может с большой натяжкой, зато если в бункере будут трофеи, нам, как участникам операции, обязательно что-либо идущее в результат выхода перепадет. Из трофеев у нас пока один пулемет и два автомата, по афганским меркам смешной результат. Там, бывало, группа в засаде брала сотни стволов и тонны боеприпасов. Мы еще не знали, что у чеченской войны будет другая статистика, удачным будет считаться разведвыход, когда трофеями становятся примерно 3–5 стволов.
Быстро собрались и в составе приданных минеров и тройки Тимофеева на одной БМП выехали к бункеру.
Пока мы ехали, морпехи с помощью танка и троса сумели открыть дверь. Бункер оказался пустой. Немного раздосадованные, выезжаем в обратном направлении. Ехали достаточно быстро. Ущелье само по себе неуютное место, а покрытое лесом с удобными позициями для засады — вдвойне. Вот уже виден выезд на равнину. Механик-водитель принимает в сторону, пропуская встречную колонну бронетехники, машина подпрыгивает на воронке от снаряда. Тряхнуло сильно, я удержался с трудом, но Виктор Паршенков, сидевший сзади, удержаться не смог, и его сбрасывает с брони, бьет о проезжающий мимо БАТ и затем кидает на землю. Мы тормозим и подбегаем к нему.
Из носа и ушей у него идет кровь, плечо вывихнуто, на ноге открытый перелом, из которого торчит белая кость. Он в шоке, громко кричит. Оказав первую помощь, быстро кладем его на носилки и везем к мобильному госпиталю, который располагался как раз в том бетонном бункере, где Виктор встречался с Мовсаевым. Врачи сделали ему перевязку и вертолетом отправили в госпиталь. Умер он через месяц в ростовском госпитале. У него был перелом основания черепа.
Вот таким трагическим происшествием закончился в целом удачный боевой выход. Что касается Мовсаева, он всегда был на стороне боевиков и только притворялся лояльным к России, и в период второй чеченской кампании 22 мая 2000 года попал в засаду, устроенную спецназом ГРУ под Сержень-Юртом. Именно он оказался в числе опознанных уничтоженных боевиков.

Автор - Вячеслав ДМИТРИЕВ

БАМУТ. БОЙ НА ЛЫСОЙ ГОРЕ
18 апреля 1995 года военнослужащие отряда спецназа «Росич» совершили групповой подвиг. Своими действиями они отвлекли на себя тысячную группировку боевиков, тем самым спасли от уничтожения бригаду оперативного назначения, проводившую спецоперацию в Бамуте. Пятеро спецназовцев — беспрецедентный на тот период случай — посмертно были удостоены звания Героя России. Бой в чеченском Бамуте изучают в военных академиях, его эпизоды описаны в газетах, журналах и книгах.
Спустя более чем 15 лет обстоятельства спецоперации в Бамуте вдруг начали обрастать странными домыслами. Появились недобросовестные люди, которые, посчитав, что за давностью лет многое забылось, пытаются спекулировать на памяти павших бойцов.
Мы представляем материал, в котором максимально подробно и с документальной точностью изложены все обстоятельства произошедшего. Здесь нет ни слова вымысла — все записано со слов непосредственных участников боя на высоте 444,4 — Лысой горе. Те, кто в той кровавой круговерти остались живы, до сих пор в мелочах помнят тот день. Потому что врезалось в память навсегда, потому что сердце все так же болит за погибших под Бамутом товарищей.

В апреле 1995 года группировке внутренних войск предстояло штурмовать Бамут. Дудаев отводил ему особо важное место. В окрестностях этого горного села имелись шахты и коммуникации бывшей ракетной части стратегического назначения, где засело от двухсот до четырехсот боевиков. Подземные укрытия таковы, что их даже «Градом» не возьмешь.
Основные силы бамутской группировки были сосредоточены в лесном массиве в районе высоты с отметкой 444,4. В Бамут шли оружие и боеприпасы, в том числе и переносные зенитные ракетные комплексы. Вдоль реки Фортанги из Мужичей и Даттыха перевозили боеприпасы, продукты, обмундирование. Боеприпасы поступали также со стороны Али-Юрта. Из Бамута в Нестеровскую вела старая лесная дорога, причем опять через те же Аршты. Там уже Ингушетия, где боевиков практически не достать.
В ореховой роще в полутора километрах от Бамута была расположена хорошо укрепленная база дудаевцев. Подходы к ней заминированы. Бандиты брали в свои вылазки десять «зушек» (зенитные установки), установленных на УАЗы. Вот они-то и курсировали через Аршты до Нестеровской. На северной окраине Бамута на выезде к Аршты обосновалось еще человек двести со стрелковым оружием, гранатометами. Отмечалось также и наличие групп в лесном массиве между Бамутом и Давыденко…
В Бамуте и в его окрестностях была собрана самая значительная группировка противника. После боев в Грозном сюда отошел абхазский батальон Басаева, около двухсот человек. Так называемый «геленджикский полк», почти двести пятидесят человек, тоже повоевал в Грозном и в станице Петропавловской. Шалинская, гудермесская и аргунская группировки прислали сюда триста человек. Иностранных наемников насчитывалось сотни четыре, среди них были и азиаты, и арабы, и европейцы. По самым скромным подсчетам, в этом районе против федеральных войск собралось до трех тысяч штыков. У них имелось до двадцати единиц бронетехники, около двадцати артсистем и минометов и даже две реактивные установки «Град».

***

Специальная операция началась в 6.00 18 апреля 1995 года. В Бамут начала входить бригада оперативного назначения внутренних войск. На въезде в населенный пункт в его северной части было обнаружено минное поле, к ликвидации которого немедленно приступили саперы. Боевики оказывали упорное и яростное сопротивление огнем снайперов, минометов, ПТУР. Несколько БТРов, БМП и один танк подорвались на фугасах, усиленных зарядами тротила. Взрывы были такой силы, что гриб пламени и пыли поднимался вверх метров на 40–50. Взрыв породил пожар в селе, а ветер его усилил. Боевики заминировали противотанковыми и противопехотными минами все центральные улицы. При срабатывании мин разрушались дома, постройки, этим самым замедлялся темп наступления бригады оперативного назначения. Для обеспечения правого фланга бригады артиллерией был нанесен удар по ранее спланированным целям в лесном массиве, что позволило к 7.15 выйти на рубеж второго квартала. В 7.40 с высоты Лысая снайперы «духов» начали сильный обстрел боевых порядков бригады. Это место обработала артиллерия артдивизиона. В 9.25 боевики начали давить радиосети, установив радиопомехи. Однако через несколько минут все корреспонденты были переведены на запасную частоту. В 10.30 было отмечено выдвижение бандгрупп из поселка Аршты в направлении Бамута. Это выдвижение было блокировано установкой НЗО (неподвижные заградительные огни), а при повторной попытке — штурмовой авиацией СУ-25.
С виду казавшееся разрушенным и пустынным село, расположенное среди гор вдоль поймы реки Фортанги, оказалось мышеловкой. Уже долбили по бригаде не только снайперы, но и крупнокалиберные пулеметы ДШК, уже подорвался на фугасе танк из головной походной заставы, когда отряду спецназа поступила команда взять на оконечности горного лесного массива высоту Лысая, чтобы прикрыть втягивающиеся в Бамут подразделения. Эту горушку уже давно знали заочно, ее проплешина была видна издалека с многих окрестных дорог — по окоему торчат лишь редкие стволы деревьев, с которых «Градом» давно срезало не только листочки-веточки, но и крупные сучья. А дальше вверх — густейшая непроглядная зеленка, под которой, об этом все догадывались, муравьями ползают своими натоптанными тропками «духи». Только не муравейники у них там, а мощные укрытия, набитые самым разнообразным оружием и припасами.
Еще 14 апреля разведка софринской бригады нарвалась там на «духовскую» засаду, при отходе вынуждена была оставить на поле боя тела двух убитых товарищей. Их надо было во что бы то ни стало вынести. А дальше по обстановке: подняться на Лысую (втихаря или с боем – как получится), закрепиться на этой господствующей высоте, обеспечив поддержку основным силам, которые берут Бамут.
Отряд прошел по селу через боевые порядки бригады, свернул к реке, спешился. Тереха, Старичок и Ромка-пулеметчик, самые матерые прапорщик, сержант-контрактник и солдат, первыми шагнули в ледяные струи Фортанги. Когда по ним ударили две-три очереди из автомата, они обозлились чуток, входя помаленьку в осторожный, строгий, контролируемый холодным разумом азарт волкогонов. Это было на полпути к подошве Лысой горы. Боевики стреляли и редко, и не совсем метко, издалека, неприцельно, нестрашно.
Бесполезно дожидаясь авиаудара по зеленке и артподготовки, отряд потерял время и пошел на Лысую, считай, белым днем. Командир отряда сломал первоначальный план операции и направил группы для выхода на рубеж предстоящей обороны. Первая пошла фронтально по склону крутизной градусов под шестьдесят, кое-где на четвереньках, со всеми своими брониками, «граниками», «эрдэшками» (бронежилеты, гранатометы, рюкзаки десантника), десятками автоматных рожков у каждого. Еще две группы ушли влево и вправо, разведчики оставались резервом чуть сзади, с командиром, начальником связи, начмедом…

Тела двух убитых софринцев обнаружили быстро. Они были на небольшом плато, где «духи» обосновались давно и прочно: здесь за линией полнопрофильных окопов был даже огород, где боевики сеяли мак и зелень для подкормки. Одна наша группа заняла оборону здесь, вторая с десятком софринцев обеспечивала спуск двух погибших ребят. Старший лейтенант Михаил Немыткин должен был подняться еще выше…

Старший лейтенант Михаил Немыткин
(штрихи к портрету)

Его прозвище-позывной было Трамвай. Железный и не умеющий уступать дорогу. Только вперед, прямо по рельсам. А рельсовым маршрутом была служба. Нагорный Карабах он прошел еще солдатом группы спецназа калачевской бригады оперативного назначения внутренних войск. Потому осознанно сделал свой дальнейший жизненный выбор. Потому знал, что нужно солдату на войне и как его этому научить. Был романтиком спецназа, но не был дипломатом. Спецназовскую науку знал отменно, занятия проводил с упоением, до изнеможения.
Никогда не был парализован страхом. Рядом с этим офицером мальчишкам не было страшно.
Чеченский поход в 1994 году старший лейтенант Немыткин начинал в числе первых. Он был старшим на БТРе, который входил в Грозный еще до Нового года.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 1 октября 1996 года (посмертно).
И в тот день, 18 апреля 95-го , у подошвы Лысой горы старший лейтенант Немыткин был немногословен. Поставил задачу прапорщику Олегу Терешкину взять с собой трех бойцов и подниматься выше дороги. С Терешкиным пошли Коваль, Панк и Ромка-пулеметчик. Еще одна тройка засела у дороги. Сержанту-контрактнику по прозвищу Старичок Немыткин приказал так же коротко и ясно: «Возьмешь двух, и — выше дороги».
Сам пошел еще выше.
Старичок посадил рядового Шульгова в надежное укрытие — под корнями вывороченного взрывом дерева, приказав держать под наблюдением оба фланга, в случае чего — немедленно поддержать огнем.
Старичок с Семой ушли вправо вверх по склону. Нашли неплохое место для засады — рядом рогатина торчит, гильзы разбросаны, видимо, боевики его давно облюбовали. Только сели — выстрелы наверху, заработал пулемет Ромки. Старичок поднимает голову и видит трех «чехов» — идут, крадучись, все с автоматами. Очередь короткая, но конкретная — двое падают. Третий или поднимает своих, или оружие их забрать хочет. На мушке — его задница в зеленых штанах. Мишень отличная. Расстояние — метров тридцать-тридцать пять. Ба-бах! Готов!
Немного неловко работать, поскольку противник наверху, а склон очень крутой. Но вот из-за дерева появилась адидасовская голубая куртка. Бах-бах-бах! — одиночными. Мишка Немыткин сверху кричит: «В голубого не стреляй, я его уже завалил, готовый!»
Командир отряда вышел по рации: «Что за стрельба? Отходите!»
Немыткин ему: так, мол, и так — столкнулись в упор, встряли уже.
Старичок видит своего пулеметчика. Тот сидит спокойненько, воду из фляжки пьет. А из зеленки еще бандиты выходят. Старичок хотел уже крикнуть: «Смотри, подходят!» Но боец тихонечко ствол повернул и ка-ак даст! Спецназовцы грамотно рассредоточились, «духи» не всех заметили, они просто не ожидали, что солдаты так быстро поднимутся в гору, что внаглую подойдут к самым окопам.
Все — бой завязался!
Уже отчетливо орали сверху из зеленки: «Аллах акбар!» Старичка прошиб холодный пот. Это был не испуг, но одновременное сжатие всех внутренних пружин, сжатие до предела, до звона в ушах, до замирания сердца. Это длилось… Семнадцать мгновений весны, не больше. Восемнадцатое мгновение прервалось радийным криком командира: «Всем отходить!»
По рации Немыткин отчаянно вызывал Панкова. Не отвечает. Без своего солдата Михаил отходить не мог, так и сообщил командиру: «Без бойца не уйду!». Дал команду Ковалю аккуратненько пробраться к позиции Панкова, посмотреть, цел ли он.
А как это, аккуратненько?
Исчез Коваль.
Немыткин отдает свою станцию Терешкину и ползет слева вверх по высотке. Там выстрелы.
Старичок приказывает своему напарнику-бойцу держать сектора обстрела, никого не подпускать. Сам пошел влево.
Командир снова в рацию требует отходить.
А как отойдешь, когда бой уже приняли, уже людей нет…
Тут подошла на помощь вторая группа с капитаном Виталием Цымановским во главе. Ползут на высотку слева. Лейтенанту Андрею Зозуле прострелили ногу. Он матюгается, ковыляет, отстреливаясь. В тыл не уходит. Знает, что где-то рядом его лучший друг Мишка Немыткин. Андрей знает, что Мишка не струсит, будет с нохчами биться до конца. Зозуля не знал, что Немыткин уже убит. И сам лейтенант начал слабеть от тяжкой раны и от невозможности сделать в бою все, на что способен. Крепился изо всех сил. Когда «духи» стали окружать, привстал и выпустил последнюю очередь. Его достала снайперская пуля — прямо в голову, наповал.

Лейтенант Андрей Зозуля
(штрихи к портрету)

Несмотря на лейтенантские годы, имел огромный боевой опыт. За полтора года службы в отряде лейтенант Андрей Зозуля принял участие в 73 специальных операциях. Уже в Чечне он успел отличиться не раз.
Вспомнить хотя бы тот бой 3 января 95-го под Ассиновской, в котором погиб их старший товарищ подполковник Сергей Петрушко. Именно два Андрея — лейтенант Зозуля и капитан Ходак — под обстрелом вытаскивали раненого разведчика. Увы, тот был уже мертв. Андрей Зозуля погибнет, так и не узнав, что и подполковник Петрушко станет посмертно Героем России…
16 января 95-го в районе Малого Бамута в засаду попало подразделение одной из оперативных частей. Вытаскивать пехоту из капкана пришлось опять-таки «росичам». Они вытащили из-под перекрестного огня девятерых солдат, сумели эвакуировать и подбитую технику. Бились тогда с «духами» долгие шесть часов. Уничтожили больше сотни бандитов. В трофеях нашего спецназа кроме оружия боевиков оказались и ценные документы.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 20 июля 1996 года (посмертно).

Старичок его увидел — не узнал. Даже спросил у солдат, которые выносили лейтенанта: «Кто это?» — «Зозуля».
«Духи» стали лупить из гранатометов. Осколками здорово ранило Весю — в пах, в ногу, зубы покрошило. Капитан Цымановский его перевязал, отправил вниз. Сам с двумя или тремя бойцами пробрался к Старичку: «Где ребята?» — «А хрен его знает! Не высунешься, вишь, как лупят!»
Потом разглядели, что метрах в пятидесяти вверх по склону лежат убитые ребята: Кадырбулатов, Ковалев, еще кто-то… А как к ним подберешься, когда весь этот пятачок простреливается насквозь. Чуть выше справа, еще ближе к погибшим, метрах в двадцати, прижаты к земле другие парни. Глухо! Цымановский кричит Терешкину: «Олег, за мной, вперед!»

Прапорщик Олег Терешкин
(штрихи к портрету)

Олег родом с Урала. Серьезно увлекался лыжами, немного не хватило до мастерского звания. Зато физичекую подготовку получил, занимаясь спортом, отменную. Срочную служил в отряде спецназа «Витязь». Был одним из лучших по высотной подготовке.
Уволился в запас и устроился у себя на родине в пожарную часть. Но спустя некоторое время вернулся в спецназа — в отряд «Росич», там были рады, что пришел классный высотник, специалист по штурму зданий.
После гибели Терешкина в пожарной части, где Олег служил после срочной, сделали мемориал в его честь. В боевом расчете при выезде на пожар место Терешкина никто не занимает — будто в отпуске сегодня Олег, будто на днях выйдет…
Звание Героя Российской Федерации присвоено 20 июля 1996 года (посмертно).
Выйти из боя было уже практически невозможно.
Они поползли. Выстрелы. Крики. Олег, видно, раненный, стал откатываться влево. Виталий Цымановский остался на месте. Недалеко от убитых ребят…
Солдаты — Берц и Большой — были в том бою рядом, они не только видели последние мгновения жизни Олега Терешкина и Андрея Зозули, они пытались их спасти: «Зозулю оттянули немножко, потом прапорщика Терешкина вытащили. Бой продолжался, я не видел, как других убивало. Я видел, как Кубата убило — он как раз вырвался, когда полз, его очередь по спине чиркнула, прямо через броник, через все. Так: «Чух-чух-чух…» Разрывы такие. У меня в голове… Я уже ничего не соображал.
Вытянул Терешкина метров на двадцать. Подбежал начмед, весь уже замученный. Мы Терешкину броник срезали, смотрим — у него сквозное ранение прямо в живот. Давай его перевязывать. Не получается в этом кипеже, в спешке. Кое-как накладку сделали и побежали вниз. Наполовину спустились — и там стреляют, снизу. Ну мы попадали… Спускал я его с Железякой, с сержантом еще одним, и с контрактником. Попадали все и лежим. Там тоже наши оборону заняли. Короче, такое ощущение было, что некуда бежать.
Я уже гранату достал, чеку вытащил. Лежу, думаю: все, буду гранатами откидываться. Лежал, лежал, потом думаю, че лежать? Гранату запихал обратно и побежал наверх. Смотрю — Горелый сидит и орет. Подбегаю, смотрю, у него Шульгов рядом лежит, из нашей группы. Он лежит, у него кишки вывалились. Ему в спину попали, входное отверстие маленькое, а спереди… вывалилось все. Сложили аккуратно, олимпийку натянули, говорю: «Подай мне на спину». И побежал с ним вниз. Добегаю, где лежал прапорщик Терешкин, возле него рядом кидаю. Хотел назад идти, смотрю — снизу отряд «витязей» поднимается. Мы сначала думали — чеченцы, приготовились бой вести. Они стали кричать: «Братаны! Москва! Все нормально! Где бой?». Мы: «Там, выше». Они как туда ломанулись. А мы взяли прапорщика Терешкина на палатку и побежали вниз.
Засунули в БТР его, потом принесли раненного в живот бойца из четвертой группы и старшину нашего, Старичка, его уже перевязали, но он белый весь. Засунули их. Я вместе с ними поехал — держал Терешкина. В общем, у него еще был пульс, когда тащили в БТР, а когда привезли, сказали — все, нет ничего…»
Генерал Романов, руководивший всей операцией в том районе, потом скажет командиру отряда «Росич»: «Если бы вы не продержались на Лысой, наша бригада в Бамуте была бы уничтожена…»
«Росич» продержался ценою жизни десяти своих парней. Будем помнить их имена: капитан Виталий Цымановский, старший лейтенант Михаил Немыткин, лейтенант Андрей Зозуля, прапорщик Олег Терешкин, младший сержант Сергей Кубат, рядовые Рафик Кадырбулатов, Александр Шульгов, Александр Ковалев, Игорь Панков, Дмитрий Овчинников.
Они сковали силы боевиков, отвлекли их от самого Бамута, где, зажатые в межгорье, сражались подразделения бригады оперативного назначения. Втянутые в бамутский капкан войска оказались под огнем с господствующих высот, среди которых гора Лысая — важнейшая. Невыигранный бой — еще не значит проигранный. Наверное, в таких случаях и говорят: цену жизни спроси у мертвых…
Многие из тех, кто вырвались из этой кровавой мясорубки, обязаны жизнью отрядному доктору. Первых раненых эвакуировал с Лысой горы сам. Тяжелораненых тащить вдвое тяжелее — это истина, проверенная неоднократно. Когда Док во второй раз совершил стометровый бросок вверх, он понял, что еще на один такой челночный рейс его просто не хватит. На нем пудовый бронежилет и докторская сумка, свой автомат отдал еще раньше лейтенанту Зозуле (у того «калаш», как назло, заклинило), который уже вовсю отбивался от «духов» наверху. Солнце — в глаза, слепит. Лес непроглядно густой. Лес чужой.
Когда прапорщика Терешкина тащили вниз, опытный военврач уже четко отметил признаки смерти. Сделали, что могли в тех условиях, но ранение было несовместимое с жизнью. А вот Старичок, это контрактник, жить будет: ему укол, повязку и — вниз.
Потом завертелось: простреленные руки, ноги, окровавленные лица… С собой было две сумки санинструктора, в них самых необходимых медицинских припасов на 10–12 раненых. Обе эти укладки скоро опустели…
«Духи» пустили в ход минометы, и стало совсем невмоготу. От команды «Отходим! Всем вниз!» до спасения была еще дистанция огромного размера: чащоба горного леса, где пуль и осколков в воздухе было больше, чем листьев на деревьях.
Док отходил в числе последних. Если раньше был безоружен, то теперь пришлось тащить на себе аж три автомата. Пришлось и стрелять — в ответ, защищая своих раненых бойцов…
Старичок пытался хоть как-то отсечь бандитов. Они с Фордом стреляли из-за толстого дерева, которое пулеметными очередями уже искрошили в щепки. Оба враз, слева-справа били очередями. Когда они заряжались, строчил пулеметчик Утек. Пальба жуткая. Но окружить спецназовцев «духам» не удавалось, били только с фронта. И тут Старичок сильно «нарисовался». Когда, стоя на коленях, отстреляли еще один магазин, его левую руку унесло назад. Подумал удивленно-спокойно, что вот руку оторвало.
Нет, рука была на месте. Обрадовался. Не он один «нарисовался» в тот момент. Ранивший его снайпер был наказан тут же, причем наказан высшей мерой. Хоть и был он грамотно замаскирован под зеленый куст — только в заднице, пожалуй, веточки у него не торчали, — попал на мушку славного солдата спецназа Берца. Как на стрельбище, как учили — «тук-тук-тук» — три патрона, и все в цель. «Куст» завалился…
Уже все они потонули в азарте боя. Адреналин лез из ушей, как зубная паста из тюбика. По спине Старичка уже струился не холодный пот, а горячая кровь (пуля вошла рядом с лямкой броника и вышла через спину, сделав дыру семь на семь сантиметров…
Старичка повели вниз. Сознания он не терял. Навстречу прошли парни из «Витязя», Гриша, Игорек, Артур… Теперь — порядок, теперь вытянут наших! Пока отрядный Док его бинтовал, Старичок слушал бой: это бандитские ДШК бьют, с трех сторон, сволочи, бьют, это Форд пять раз бабахнул из гранатомета, это мины полетели, сначала «духовские» — сюда, потом наши — туда…
Он оставил оружие командиру, но не забыл прихватить пару «эргэдэшек», когда его повезли в тыл. Он, впадая в забытье, еще продолжал воевать на Лысой горе…

Рядовой Рафик Кадырбулатов
(штрихи к портрету)

«…Мам, сильно себя не расстраивай и успокойся. Я еще раз пишу — у меня все хорошо. Лучше напиши, как там Федюнька, как он учится. Поцелуй его за меня. И пусть не балуется. Вика как учится? Следи, мам, за ней — не выпускай из рук.
Как ты сама? Не болеешь? Смотри, одевайся потеплей. И салаги чтоб раздетые не бегали!»
Такие вот заботливо-назидательные письма писал домой девятнадцатилетний солдат. Отец его, тракторист, умер от инфаркта, когда Рафику было всего восемь лет. Брату и сестренке и того меньше. Мама, Галина Михайловна, простая доярка — в работе чуть не сутки напролет, а заработок — слезы…
Ощущая на мальчишеских своих плечах груз семейных забот, рано повзрослел Рафик. Учился, работал. Перед призывом в армию не загораживался справками о тяжелом семейном положении. Родным, соседям, девушке своей говорил, что надо каждому отслужить, чтобы взрослую самостоятельную жизнь строить, закалившись в настоящем мужском деле.
Звание Героя Российской Федерации присвоено 20 июля 1996 года (посмертно).

***

ТРИЖДЫ прокричав в эфир «Отходить!», командир отряда понял, что команда эта уже невыполнима.
Его первая группа, смяв засаду противника, потеряла лучших командиров и бойцов. Они, верные законам спецназовского братства, не могли оставить товарищей, живых, раненых или убитых, на поле боя. Они были приучены за годы кавказских походов: «Из боя выходят или все, или никто».
Он стянул всех к себе, заняв жесткую круговую оборону в квадрате примерно восемьдесят на восемьдесят метров. Они трижды ходили в атаку, чтобы пробить коридор метров в пятнадцать, по которому ползком стаскивали раненых. Он сообщал на КП: «Много раненых, боеприпасов — на десять минут боя». В ответ — безнадежно-растерянное: «Отойди на десяток метров и удерживай позиции». Каждого раненого тащили вниз два бойца. Обратной ходкой они перли на себе в гору по два ящика с патронами. Когда появились боеприпасы, капкан захлопнулся. Вызывали огонь артиллерии на себя. Еще трижды пытались прорваться на разных направлениях. Попробовали вытащить убитых — при каждой такой вылазке появлялось двое-трое раненых, поскольку, верные своей волчьей тактике, «духи» держали каждого убитого под прицелом.

Когда бойцов осталось человек тридцать-тридцать пять, ни на что не надеясь, они еще три часа вели бой.
Потом слышат — кто-то прорывается к ним снизу. Братишки из отряда «Витязь» двумя группами ломанулись на выручку.
Пробивались в крутом бою полтора часа. Еще восемь человек получили ранения. Командир был контужен.
Дождались Ми-24, прямо в воздухе им была поставлена задача отсечь наседающих «духов» и прикрыть отход двух отрядов спецназа. Вертолетчики подошли и дали залп, потом второй, третий, четвертый и отсекли преследователей.
В 17.50 после введения в бой резерва противник был остановлен, что дало возможность обеспечить дальнейший отход обоих отрядов. В 18.10 боевики предприняли попытку обойти оперативную бригаду с левого фланга, для чего начали выдвижение из лесного массива. Однако, наткнувшись на плотный огонь другой бригады оперативного назначения, прикрывавшей левый фланг группировки, были вынуждены отойти обратно. Бандиты пуском ПТУРа уничтожили КамАЗ бригады, загруженный минами. Загоревшийся автомобиль разрывало в клочья: детонировали мины, осколки от которых летели на 250–300 метров по сторонам и вверх.
Боевики буквально поливали боевые порядки свинцом с господствующей высоты Лысая. Начались пожары в южной части села, что усилило разрушения и увеличило потери. В период с 18.00 до 19.00 по боевым порядкам бандитов было нанесено комплексное огневое поражение, в результате которого сопротивление противника резко ослабло, а к 19.00 прекратилось совсем.
В той бамутской операции с участием бригады оперативного назначения и отрядов спецназа внутренних войск погибли девятнадцать, ранения получили пятьдесят один человек…

***

«А ЗАЧЕМ мы вообще туда полезли?» — Разглагольствования на эту тему не раз приходилось слышать после крутых боев, где были потери. В отряде «Росич», прошедшем огонь и воду, 18 апреля 1995 года стало впервые по-настоящему тяжелым днем. Но никто из опытных офицеров и прапорщиков, никто из молодых солдат (а в бою на Лысой горе из шестидесяти четырех человек было девятнадцать бойцов, прослуживших по полгода) не сказал: «Ради чего мы это делали?» Войсковому спецназу часто ставят невыполнимые задачи, и к этому «краповые береты» привыкли, это нормально.
С позиций «если бы да кабы» обычно рассуждает тот, кто мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Они же, «росичи», если по-честному, если по большому счету, спасли от кровавого избиения, а может быть, и полного изничтожения (сродни тому, что случится много позже под печально известным селением Ярыш-Марды) бригаду, увязнувшую в дымящихся и стреляющих руинах Бамута. «Духи» оставили само село до поры, решив расправиться с дерзкими спецназовцами, которые сами полезли в пасть волка. Маленький отряд оказался костью в горле, которая душила бандитов, заставляла харкать кровью, впиваясь все глубже.
«Росичи» потеряли в том бою десять человек убитыми и семнадцать ранеными (из них двенадцать — тяжело). При всем при этом и сами они, и опытные полковники и генералы справедливо решили, что для той ситуации это были минимальные потери. Даже по признанию самих боевиков, русские спецназовцы показали себя настоящими воинами. Против них вышло до 450 наемников-моджахедов. Но и они дорого заплатили за встречу с российским спецназом. Трупы боевиков развозили по кладбищам несколькими КамАЗами, а на склонах гор появились десятки безымянных могил залетных солдат удачи.
Сразу, по горячим, по кровавым следам, и позже, над картами и схемами, они восстанавливали мельчайшие подробности того боя, дотошно выясняя, кто где был, что делал, что видел. Пришли к выводу (тот вывод нужен был не для самоутешения или оправдания — какое может быть утешение при безвозвратной потере десяти лучших из лучших командиров и бойцов), что сделали одну-единственную ошибку, которую и ошибкой-то не назовешь — они пытались вытащить погибших ребят. Все тогда решали минуты. Соскочи они после первого огневого столкновения с Лысой горы — многие бы уцелели. Но железное правило спецназа — не бросать на погибель товарища — «духи» использовали, чтобы заманить отряд спецназа в свой капкан.
«Витязи» помогли им выломать зубья того мощного, на крупного зверя поставленного капкана, разжать его пружину, оборвать тяжелую цепь, которой железные челюсти обычно приковывают к неподъемной дубовой колоде. Даже когда подоспела подмога, им нельзя было запоздать с отходом на десяток минут — «волки» сотнями стремительно стекались к Лысой горе в расчете на легкую кровавую поживу.
Бой длился восемь часов. И лишь первые минуты, по признанию парней, кто-то из них чувствовал страх. Не от превосходства противника, а от неясности обстановки. Потом все поняли, что вынужденно увязли. И тут пошла настоящая работа. Были злость, жажда мщения, необъяснимое чувство… Даже в самые отчаянные фазы боя они не думали о безнадежности своего положения, думали лишь о том, как подороже продать свою жизнь.

***

Но на этом бой не кончился. На горе остались лежать погибшие товарищи. Их нужно было забрать. Во что бы то ни стало. Решили сделать это на следующее утро.
Ночь готовились. Утром все стояли в строю. Все до единого, даже легкораненые и контуженые, отказавшиеся эвакуироваться в госпиталь. Но поступила команда из вышестоящего штаба отставить поход на гору. Командование пыталось договориться с боевиками об обмене погибших.
Два дня шли переговоры… Моральное состояние отряда все это время было тяжелым. Там, на горе, остались боевые товарищи.
Но вот пришла новость: боевики готовы на обмен.
Утром, уже на третий день, представители бригады и отряда поехали в Бамут на двух ЗИЛах.
Среди тех, кто выехал в Бамут, был все тот же отрядный Док. Он помнит тот день до мелочей. Подъехали к чеченской заставе. Бандиты обыскали всех из похоронной команды, проверили машины — оружия быть не должно ни у кого. Что поделаешь — пришлось согласиться на это условие, хотя безопасности никто гарантировать не мог.
Проводник на мотоцикле повел печальную колонну к мечети. Там их встретили полтора десятка чеченцев — все с оружием.
Всех погибших собрали: одиннадцать бригадных — в селе, восемь спустили с Лысой горы. Всего — девятнадцать. А вот из девятнадцати «списочных» бандитов привезли только восемнадцать. Еще один находился где-то под Грозным. Для обмена приехал один из генералов войсковой группировки. Ему выдвинули ультиматум: «Пока не привезете девятнадцатого, пусть кто-то из ваших остается у нас. Вот пусть доктор останется».
Но что тут скажешь? Как отказаться? Никак нельзя. Трусость и малодушие для русского офицера хуже смерти.
На процедуру обмена приехали на «тойоте» какие-то люди в чалмах, снимали и привезенных чеченцев, и наших на видеокамеру. Доку на все это было уже наплевать. Док уже смертельно устал и физически, и морально. Хотелось рухнуть хоть на жесткие нары, хоть на землю и уснуть.
Во вторую половину дня легче не стало. К нему приставили двух вооруженных охранников (у одного был автомат убитого на Лысой горе капитана Цымановского), завели в брошенный дом в центре Бамута. Здесь был обшарпанный диванчик и стол. Док сел, чуть расслабился, глянул на часы — 15.00.
Он присмотрелся к боевикам. В Бамуте ходили люди явно нездешние, явно азиаты — чалмы, какие-то просторные одежды, типа афганских или пакистанских, смуглые лица, незнакомая речь.
Чеченцы вели себя поначалу спокойно, даже поделились в обед куриной лапшой и хлебом. В ходе разговора выяснились и дополнительные детали того страшного боя. Поначалу чеченцы больше бахвалились своей победой, но потом стали проговариваться. Оказалось, что потери у них были огромные, значительно больше наших. Признались они и в том, что на Лысой горе против них бились настоящие воины. Особенно хвалили спецназовских командиров. Док понял, о ком шла речь — о Виталии Цымановском и Михаиле Немыткине. Чеченцы говорили: «Этот наших двух убил. Думали, что он уже готов, наши парни подошли, а он из «Стечкина» очередь дал. Пришлось прикончить. А второй, тоже смелый парень, даже кричал: «За мной!» Мы его окружили, он сдаваться не хотел. Вот и получил…»

Капитан Виталий Цымановский
(штрихи к портрету)

Каждый из участников боя на Лысой горе непременно называл капитана Цымановского как основного, самого толкового, самого «матерого», самого рассудительного, самого хладнокровного и отважного офицера, который ценою собственной жизни не позволил бандитам одержать победу над горсткой спецназовцев…
Долгих восемь лет ждали однополчане, чтобы Золотая Звезда нашла того, кто заслужил ее по праву.
Он всегда думал о себе в последнюю очередь. Сначала о маме, о жене Ольге и сыне Сереже, о бойцах своих… Маму и жену любил нежно, сына баловал, солдат берег. Рядовой Сухомлинов матери своего погибшего командира честно признался, что капитану Цымановскому жизнью обязан — в том страшном бою офицер пошел на противника первым, приказав остаться в безопасном месте солдату (тому до дембеля оставались считанные дни).
Сослуживцы по отряду горько-сокрушенно вздыхали в разговоре с его матерью: «Вы, тетя Неля, в воспитании сына одну-единственную ошибку допустили — не научили Витальку себя беречь…»
Звание Героя Российской Федерации присвоено 15 сентября 2003 года (посмертно).
К вечеру напряжение нарастало. Во-первых, в радиостанции у Дока сели батареи — он слышал тревожные запросы Большой земли в свой адрес, но обратной связи не было. Во-вторых, его охранники покурили «травки», а доктор знал, что в задурманенные головы всякое может взбрести. В-третьих, где-то неподалеку разорвались снаряды, и тот случайный или плановый обстрел мог запросто спровоцировать моджахедов на самые дерзкие и кровавые дела. Когда тьма накрыла Бамут окончательно, военврач встревожился всерьез. Было 22.00…
Но вдруг охранники встрепенулись: «Поехали, доктор!» В шестьдесят шестом «газоне» он оказался среди полутора десятков вооруженных до зубов боевиков. «Куда везут? Неужели все?» — мысли одна страшней другой лезли в голову.
Оказалось, в «газике» ехала смена чеченского караула на КПП. Боевики разошлись по своим постам, а офицера-заложника подвезли к мосту. С противоположного берега заурчал БТР, помигал фарами. Это был условный знак…
Военврач из спецназа направился к мосту, невольно ускоряя шаг. Увидел движущийся навстречу темный силуэт. Поравнявшись, два человека на мгновение остановились (точь-в-точь как в знаменитом фильме «Мертвый сезон», где советского разведчика меняли на американского летчика-шпиона).
Чеченец и русский мельком глянули друг на друга. Кончена бамутская эпопея!..
А на базе в офицерской палатке был накрыт поминальный стол — третий день. Собрались все. Кроме Дока. Ни к стаканам, ни к ужину не притронулись. Когда он вошел, офицеры и прапорщики стали что-то передавать за спинами, из рук в руки, во главу стола, где сидел командир. «Носи, брат, заслужил!» — ему вручили краповый берет. Он поднес его к лицу, чтобы, по ритуалу, поцеловать. И никто из товарищей не заметил, что сукно цвета спелой вишни впитало скупые слезы сильного мужчины, выдержавшего еще одно испытание…
Каждый год 18 апреля «росичи» поминают своих братишек, тех, кто помог вырваться из волчьего капкана на Лысой горе…

Автор - Борис КАРПОВ
Фото из архива автора и Максима МАРМУРА