уж коли речь зашла о ДАО!!
Исходный некорректированный текст взят на
http://goofy.narod.ru/pooh/online/lib/
Бенджамин Хофф
ВСТУПЛЕНИЕ
ДА ПУХА?
ДАО КОГО?
ПРАВОПИСАНИЕ СЛОВА «ВТОРНИК»
ИМЕНИННЫЙ ПИРОГ
ПУТЬ ПУХА
ЩАСВИРНУС
АЙ ДА МЕДВЕДЬ!
НИГДЕ И НИЧТО
ДАО ПУХА
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Об авторе «Дао Пуха»
Дао Пуха
Перевод с английского: Тара Дэ
Ханю Цян-цзы
Как можешь ты достичь Небес,
Не зная, Кто Ты Есть?
Как можешь к должному прийти,
Не ведая Пути?
Средь хаоса вещей вокруг
Да и в самом себе, мой друг,
Ты устранил бы кавардак
И не попал впросак,
Когда бы знал наверняка
Кто, Что, Когда и Как.
Пух
В этой книге вы найдете живой даосизм во всей его простоте и естественности, изложенный увлекательно и остроумно.
В персонажах хорошо знакомой вам сказки можно узнать себя и своих знакомых в нелепом нагромождении «взрослого мира», такого серьезного и... мертвого!
Даосизм предлагает вернуться к естественности, чтобы вновь в полной мере почувствовать вкус жизни, утраченный в далеком детстве.
ВСТУПЛЕНИЕ
— Что ты пишешь? — спросил Винни Пух, взбираясь на мой письменный стол.
— Дао Пуха, — ответил я.
— Да Пуха? — переспросил Пух, размазывая одно из только что написанных мною слов.
— Дао Пуха, — ответил я, отпихивая карандашом его лапу.
— Это больше похоже на ...ау! Пуха, — сказал Пух, потирая лапу.
— Совсем не похоже, — ответил я раздраженно.
— А о чем это? — спросил Пух, наклоняясь вперед и размазывая еще одно слово.
— О том, как оставаться счастливым и спокойным при любых обстоятельствах! — завопил я.
— А сам-то ты это читал? — спросил Винни Пух.
Это происходило уже после того, как некоторые из нас рассуждали о Великих Мастерах, и кто-то рассказывал о том, как все они пришли с Востока, а я говорил, что не все, но он все никак ни унимался (точно как это предложение), ни на что не обращая внимания, и тогда я решил зачитать цитату из «Мудрости Запада», чтобы доказать, что мир состоит больше, чем из одной половинки, и я прочел:
— Когда ты просыпаешься утром, Пух, — спросил Пятачок, — что ты говоришь себе первым делом?
— Что на завтрак? — сказал Пух. — А ты что говоришь, Пятачок?
— Я говорю, интересно, что же такое замечательное случится сегодня? — сказал Пятачок.
Пух задумчиво кивнул.
— Это то же самое, — сказал он.
— Это что? — спросил Скептик.
— Мудрость одного Западного Даоса, — сказал я.
— Похоже на что-то из «Винни Пуха», — сказал он.
— Так и есть, — сказал я.
— Но ведь это не про даосизм, — сказал он.
— Именно про даосизм, — сказал я.
— Да нет же, — сказал он.
— А про что, по-твоему? — сказал я.
— Про того косолапого медвежонка, который везде шатается, задает дурацкие вопросы, сочиняет всякие песенки и попадает в разные истории, не становясь при этом ни капельки умнее и не теряя своего незамысловатого счастья. Вот про что, — сказал он.
— Никакой разницы, — сказал я.
Тогда-то у меня и появилась мысль написать книгу, которая бы объясняла концепции даосизма на примере Винни Пуха и объясняла бы Винни Пуха на примере концепций даосизма.
Узнав о моих намерениях, ученые воскликнули: «Нелепо!» и еще что-то в том же духе. Другие сказали, что это глупейшая вещь, которую они когда-либо слышали, и что я, должно быть, брежу. Некоторые сказали, что идея интересная, но слишком сложная.
«Ты хотя бы знаешь, с чего начать?» — спрашивали они. В общем, одно древнее даосское изречение гласит: «Путь длиной в тысячу ли начинается с одного шага».
Так что, я думаю, мы начнем с начала...
ДА ПУХА?
— Понимаешь, Пух, — сказал я, — многие люди, по-видимому, не знают, что такое даосизм...
— Да? — сказал Пух, хлопая ресницами.
— Для того эта глава и нужна — чтобы дать кое-какие объяснения.
— А-а, понятно, — сказал Пух.
— И самый простой для нас способ сделать это — отправиться на минутку в Китай.
— Что? — сказал Пух, широко раскрыв глаза от удивления. — Прямо сейчас?
— Конечно. Все, что нам нужно сделать — это откинуться назад, расслабиться, — и мы уже там.
— А-а, понятно, — сказал Пух.
Давайте представим, что мы идем по узкой улочке в большом китайском городе и натыкаемся на небольшую лавочку, в которой продаются свитки с классической живописью. Мы заходим внутрь и просим показать нам что-нибудь аллегорическое — скажем, что-нибудь юмористическое, но с каким-нибудь Глубоким Смыслом. Хозяин лавочки улыбается. «У меня есть как раз то, что вам нужно», — говорит он нам. «Копия “Дегустаторов уксуса”!*» Он ведет нас к большому столу и разворачивает свиток, чтобы мы могли его хорошенько рассмотреть. «Простите, я должен отлучиться на минутку», — говорит он и уходит вглубь магазинчика, оставляя нас наедине с картиной.
————————————————————————————
* Несколько репродукций разных вариантов этой картины можно найти на DAO H(%)ME PAGE в разделе «Лики Лао». — Прим. переводчика.
Хотя видно, что это совсем свежая копия, мы знаем, что оригинал был написан очень давно. Правда, точное время его создание неизвестно.
На картине мы видим трех человек, стоящих вокруг чана с уксусом. Каждый из них обмакнул палец в уксус и пробует его на вкус. По выражению их лиц сразу видно, как они оценивают уксус. Так как картина аллегорична, мы должны понимать, что это не простые дегустаторы уксуса, а представители «Трех Учений» Китая и что уксус, который они пробуют, символизирует Сущность Жизни. Три мастера — это Кун Фу-цзы (Конфуций), Будда и Лао-цзы, автор древнейшей из существующих книг о даосизме. У первого кислое выражение лица, у второго — горькое, а на лице третьего сияет улыбка.
Конфуцию жизнь казалась кислой. Он думал, что настоящее утратило связь с прошлым и что нынешнее правление человека на земле идет вразрез с Путем Неба, которому следует вся вселенная. Поэтому он предавал особое значение почитанию предков, а также древних ритуалов и церемоний, в которых император, Сын Неба, действует как посредник между безграничным Небом и ограниченной землей. В конфуцианстве использование строго продуманной музыки, предписанных шагов, действий и фраз дополнялось чрезвычайно сложной системой ритуалов, каждый из которых использовался для определенных целей и в строго определенное время. Про Конфуция ходила поговорка: «Если циновка лежит неровно, Мастер ни за что на нее не сядет». Вот какие нелепые вещи творились при конфуцианстве!
Для Будды, второй фигуре на картине, жизнь на земле была горькой, полной привязанностей и желаний, которые вели к страданиям. Мир представлялся ему механизмом, расставляющим капканы, генератором иллюзий, вращающимся колесом боли для всех созданий. Ревностные последователи Будды полагали, что покой можно найти, только вырвавшись за пределы этого «бренного мира» и достигнув Нирваны, буквально, состояния «безветрия». Хотя оптимистический подход китайцев существенно изменил буддизм, попавший к ним из Индии, благочестивые буддисты, тем не менее, частенько замечали, что путь к Нирване для них прегражден «горьким ветром» каждодневного существования.
Согласно учению Лао-цзы, каждый в любой момент может достичь гармонии, с начала начал существующей между небом и землей, но только не с помощью ритуалов, как в конфуцианстве. В своем трактате «Дао дэ цзин» («Книга о Пути и Силе») он писал, что земля, в сущности, является отражением неба, и управляется она теми же самыми законами, которые, правда, не имеют ничего общего с законами людей. Эти законы влияют не только на вращение далеких планет, но и на пение птиц в лесу, и на рыбу в море. По словам Лао-цзы, чем больше человек вмешивается в природное равновесие, поддерживаемое универсальными законами, тем больше он удаляется от гармонии. Чем больше усилий, тем больше проблем. Все уже обладает своей собственной природой, независимо от того, тяжелое оно или легкое, мокрое или сухое, быстрое или медленное. И эту природу нельзя изменить насильно, не причиняя при этом вреда. Когда извне насаждаются какие-то надуманные правила, борьба неизбежна. Тогда-то жизнь и становится кислой.
Для Лао-цзы жизнь была не механизмом, расставляющим капканы, а учителем, преподающим ценные уроки. Необходимо эти уроки усвоить, также как законам нужно следовать, и тогда все будет хорошо. Вместо того, чтобы отворачиваться от «бренного мира», Лао-цзы советовал «слиться с бренностью мира». То, что действует за пределами всех вещей на небе и на земле, он назвал Дао, «Путь». Основной принцип учения Лао-цзы заключается в том, что Путь вселенной нельзя адекватно описать словами и что попытка сделать это станет лишь очередной концепцией для человеческого разума, которая только еще больше запутает. Все же природу Дао можно постичь, но не интеллектуально, а лишь следуя Дао, растворившись в нем.
В ходе веков классическое учение Лао-цзы постепенно развивалось и вылилось в три религиозных учения: философское, монашеское и простонародное. Все они могут быть включены в общее понятие даосизма. Но основное проявление даосизма, о котором пойдет речь в этой книге, — это просто тотальное приятие, способность действовать спонтанно и гармонично взаимодействовать со всем тем, что происходит в повседневной жизни. С точки зрения даосизма, естественным результатом такого гармонического существования будет счастье. Можно сказать, что самой заметной чертой даосского характера является счастливая безмятежность и что тонкое чувство юмора легко обнаружить даже в самых глубоких даосских трактатах, таких как «Дао дэ цзин», насчитывающий уже две с половиной тысячи лет. В сочинениях другого даоса, Чжуан-цзы, безмятежный смех бьет ключом, как вода из фонтана.
— А какое это имеет отношение к уксусу? — спросил Пух.
— А разве я только что это не объяснил? — сказал я.
— Не думаю, — сказал Пух.
— Ну хорошо, тогда сейчас объясню.
— Вот так бы сразу, — сказал Пух.
Почему Лао-цзы улыбается на картине? В конце концов, тот уксус, который символизирует жизнь, должен иметь неприятный вкус, судя по выражению лиц Будды и Конфуция. Но благодаря гармоничному взаимодействию с жизненными обстоятельствами, даосское понимание изменяет то, что другие воспринимают как негативное, во что-то позитивное. С точки зрения даосов, горечь и разочарование исходят от назойливого и неблагодарного ума. Сама по себе жизнь, если ее понять и принять такой, какая она есть, имеет сладкий вкус. В этом и заключается смысл, заложенный в картине «Дегустаторы уксуса».
— Сладкий? В смысле — как мед? — спросил Пух.
— Ну, может не такой уж сладкий, — сказал я. — Это было бы чересчур.
— Предполагается, что мы все еще в Китае? — осторожно спросил Пух.
— Нет, мы покончили с объяснениями и теперь снова вернулись за наш стол.
— Уф-ф.
— И как раз вовремя, чтобы чем-нибудь подкрепиться, — добавил он, направляясь к буфету.
ДАО КОГО?
Однажды, поздно вечером мы обсуждали определение понятия мудрости и уже совсем засыпали, когда Пух заявил, что его понимание даосских принципов перешло к нему от некоторых его предков.
— Твои предки? Кто, например? — спросил я.
— Например, Пух Дао-цзы, известный китайский живописец, — сказал Пух.
— Он — Ву Дао-цзы.
— Ну, тогда, как насчет Ли Пуха, известного даосского поэта? — осторожно спросил Пух.
— Ты имеешь в виду Ли Бо?
— Ох, — сказал Пух, глядя себе под ноги.
Тогда я кое-что придумал.
— Это, на самом деле, ничего не значит, — сказал я, — потому что один из самых важных принципов даосизма был назван твоим именем.
— Правда? — спросил Пух с некоторой надеждой.
— Конечно: Пу, Неотесанное Бревно.
— А я и забыл! — сказал Пух.
Сейчас мы попытаемся объяснить, что такое Пу, Неотесанное Бревно. В классической даосской манере мы не будем слишком напрягаться или давать слишком длинные объяснения, потому что это только все запутает, и еще потому, что может возникнуть впечатление, что это всего лишь интеллектуальная идея, которую можно оставить на интеллектуальном уровне и проигнорировать. Потом вы скажите: «Ну хорошо, идея в целом неплохая, но что она означает?» Поэтому, вместо этого мы попытаемся показать, что она означает, на множестве примеров.
Кстати, «Пу» произносится почти как «Пух», или как звук, который вы издаете, сдувая со своей руки муху в жаркий летний день.
Прежде чем мы пригласим нашего Постоянного Эксперта, давайте кое-что проясним.
Принцип Неотесанного Бревна заключается в том, что вещи в своей изначальной простоте содержат свою собственную естественную силу — силу, которую легко повредить и потерять, если отказаться от простоты. Для иероглифа Пу обычный китайский словарь дает следующие значения: «естественный, простой, ясный, искренний». Иероглиф Пу состоит из двух различных иероглифов: первый, «корневой», или несущий смысловое значение элемент, означает «дерево»; второй, «фонетический», или определяющий звучание, имеет значение «заросли» или «чаща». Так, из «дерева в чаще» или «невырубленных зарослей» происходит значение «вещей в их естественном состоянии» — что обычно передается в западных переводах даосских трактатов как «Неотесанное Бревно».
Этот основной принцип даосизма относится не только к вещам в их естественной красоте и назначении, но также и к людям. Или к Медведям. Что приводит нас к Винни Пуху, подлинному воплощению Неотесанного Бревна. В качестве иллюстрации этого принципа он может иногда показаться слишком уж простым...
— А по-моему, нам надо взять правее, — тревожно сказал Пятачок. — А ты что думаешь, Пух?
Пух посмотрел на свои передние лапки. Он знал, что одна из них была правая, знал он, кроме того, что если он решит, какая из них правая, то остальная будет левая. Но никак не мог вспомнить с чего надо начать.
— Ну, — сказал Пух нерешительно.
...но независимо от того, каким его видят другие, особенно те, которых легко одурачить внешним видом, Пух, Неотесанное Бревно, способен завершить начатое именно благодаря своей простоте. Любой, вышедший из лесов старый даос скажет вам, что “простой” совершенно необязательно означает “глупый”. Замечательно то, что даосский идеал — это тихий, спокойный, отражающий «зеркальный ум» Неотесанного Бревна, и еще замечательно то, что именно Винни Пух, а не умный Кролик, Сова или Иа, является главным героем «Винни Пуха» и «Дома на Пуховой Опушке»:
— Итак, — сказал Кролик, — мы умудрились заблудиться. Таковы факты.
Все трое отдыхали в маленькой ямке с песком. Пуху ужасно надоела эта ямка с песком, и он серьезно подозревал, что она просто-таки бегает за ними по пятам, потому что, куда бы они не направились, они обязательно натыкались на нее. Каждый раз, когда она появлялось из тумана, Кролик торжествующе заявлял: «Теперь я знаю, где мы!», а Пух грустно говорил: «Я тоже». Пятачок же вообще ничего не говорил, он старался придумать, что бы такое ему сказать, но единственное, что ему приходило в голову, это: «Помогите, спасите!» — а говорить это было бы, наверное, глупо, ведь с ним были Пух и Кролик. Все долго молчали.
— Ну что ж, — сказал Кролик, по-видимому, все это время напрасно ожидавший, что его поблагодарят за приятную прогулку. — Пожалуй, надо идти. В какую сторону пойдем?
— А что если... — начал Пух не спеша, — если, как только мы потеряем эту Яму из виду, мы постараемся опять ее найти?
— Какой в этом смысл? — спросил Кролик.
— Ну, — сказал Пух, — мы все время ищем Дом и не находим его. Вот я и думаю, что если мы будем искать эту Яму, то мы ее обязательно не найдем, потому что тогда мы, может быть, найдем то, что мы как будто не ищем, а оно может оказаться тем, что мы на самом деле ищем.
— Не вижу в этом большого смысла, — сказал Кролик.
— Да, — сказал Пух скромно, — его тут и нет. Но он собирался тут быть, когда я начинал говорить. Очевидно, с ним что-то случилось по дороге.
— Если я пойду прочь от этой Ямы, а потом пойду обратно к ней, то, конечно, я ее найду, — сказал Кролик.
— А я вот думал, что, может быть, ты ее не найдешь, — сказал Пух. — Я почему-то так думал.
— Ты попробуй, — сказал неожиданно Пятачок, — а мы тебя тут подождем.
Кролик фыркнул, чтобы показать, какой Пятачок глупый, и скрылся в тумане. Отойдя шагов сто, он повернул и пошел обратно... И после того, как Пух и Пятачок прождали его минут двадцать, Пух встал.
— Я почему-то так и думал, — сказал Пух. — А теперь, Пятачок, пойдем домой.
— Пух!.. — закричал Пятачок, дрожа от волнения. — Ты разве знаешь дорогу?
— Нет, — сказал Пух, — но у меня в буфете стоят двенадцать горшков с медом, и они уже очень давно зовут меня. Я не мог как следует их расслышать, потому что Кролик все время тараторил, но если все, кроме этих двенадцати горшков, будут молчать, то, я думаю, Пятачок, я узнаю откуда они меня зовут. Идем!
Они пошли, и долгое время Пятачок молчал, чтобы не перебить горшки с медом, и вдруг он легонько пискнул... а потом сказал: «О-о», потому что начал узнавать, где они находятся. Но он все еще не осмеливался сказать об этом громко, на случай, если он все-таки ошибается. И как раз в тот момент, когда он уже был настолько в себе уверен, что стало неважно, слышны горшки или нет, впереди послышался оклик, и из тумана вынырнул Кристофер Робин.
В конце концов, если бы самым важным был Ум, то Кролик был бы на первом месте, а не Медведь. Но все устроено совсем иначе.
— Мы пришли пожелать тебе Очень Приятного Четверга, — объявил Винни Пух, после того как он раз-другой попробовал войти в дом и выйти наружу (чтобы удостовериться в том, что дверь Кролика не похудела).
— А что собственно произойдет в четверг? — спросил Кролик.
И когда Пух объяснил что, а Кролик, чья жизнь состояла из Очень Важных Дел, сказал: «А-а. А я думал, что вы действительно пришли по делу», — Пух и Пятачок на минутку присели... а потом поплелись дальше. Теперь ветер дул им в спину, так что не надо было так орать.
— Кролик — он умный! — сказал Пух в раздумье.
— Да, — сказал Пятачок. — Кролик — он хитрый.
— У него настоящие Мозги.
— Да, — сказал Пятачок, — у Кролика настоящие Мозги.
Наступило долгое молчание.
— Наверно, поэтому, — сказал наконец Пух, — наверно поэтому-то он никогда ничего не понимает!
И если умный Кролик не вполне владеет ситуацией, то несносный Иа — тем более. В чем же причина? В том, что можно назвать “жизненной позицией Иа”. Если Кролик стремится к знанию, чтобы быть умным, а Сова — чтобы таковой казаться, то Иа Знание нужно, чтобы на что-нибудь жаловаться. Любой, у кого его нет, понимает, что жизненная позиция Иа мешает таким вещам, как мудрость и счастье, и сильно препятствует любому Стоящему Делу в жизни:
Иа — старый серый ослик — однажды стоял на берегу ручья и понуро смотрел в воду на свое отражение.
— Жалкое зрелище, — сказал он наконец. — Вот как это называется — жалкое зрелище.
Он повернулся и медленно побрел вдоль берега вниз по течению. Пройдя метров двадцать, он перешел ручей вброд и точно так же медленно побрел обратно по другому берегу. Напротив того места, где он стоял сначала, Иа остановился и снова посмотрел в воду.
— Я так и думал, — вздохнул он. — С этой стороны ничуть не лучше. Но всем наплевать. Никому нет дела. Жалкое зрелищу — вот как это называется!
Тут сзади него в кустах раздался треск и появился Винни Пух.
— Доброе утро, Иа! — сказал Пух.
— Доброе утро, медвежонок Пух, — уныло ответил Иа. — Если это утро доброе. В чем я лично сомневаюсь.
— Почему, что случилось?
— Ничего, медвежонок Пух, ничего особенного. Все же не могут. А некоторым и не приходится. Тут ничего не поделаешь.
Не то чтобы Иа был лишен некоторой доли сарказма...
— Здравствуй, Иа! — весело окликнули они ослика.
— А, — сказал Иа, — заблудились?
— Что ты! Нам просто захотелось тебя навестить, — сказал Пятачок, — и посмотреть, как поживает твой дом. Смотри, Пух, он все еще стоит!
— Понимаю, — сказал Иа. — Действительно, очень странно. Да, пора бы уже кому-нибудь прийти и свалить его.
— Мы думали — а вдруг его повалит ветром, — сказал Пух.
— Ах, вот что. Очевидно, поэтому никто не стал себя утруждать. А я думал, что о нем просто позабыли.
Похоже, это действительно не слишком весело. Особенно если посмотреть на все с другой стороны. Слишком сложно или вроде того. В конце концов, почему все так любят Пуха?
— Ну хотя бы потому... — сказал Пух.
... Да, хотя бы потому, что существует принцип Неотесанного Бревна. Но все-таки, что в Пухе самое привлекательное? За что его еще любят, как не за...
— Ну, хотя бы за...
... простоту, Простоту Неотесанного Бревна. А самая привлекательная вещь в Простоте — это ее практическая мудрость, мудрость типа чего-бы-такого-поесть — мудрость, которую легко понять.
Поэтому пусть Пух объяснит нам природу Неотесанного Бревна.
— Итак, Пух, что ты можешь нам рассказать о Неотесанном Бревне?
— О чем? — спросил Пух, вдруг садясь и открывая глаза.
— Неотесанное Бревно. Ты знаешь...
— А-а, это... Ну-у...
— Что ты можешь об этом сказать?
— Я этого не делал, — сказал Пух.
— Ты...
— Это, наверное, Пятачок, — сказал он.
— Это не я! — пропищал Пятачок.
— А-а, Пятачок, где ты?
— Не я, — сказал Пятачок.
— Ну тогда это, должно быть, Кролик, — сказал Пух.
— Это был не я! — настаивал Пятачок.
— Кто-нибудь меня звал? — сказал Кролик неожиданно выскакивая из-за кресла.
— А-а, Кролик, — сказал я. — Мы говорили о Неотесанном Бревне.
— Я его не видел, — сказал Кролик, — но я пойду спрошу Сову.
— Это необяза... — начал я.
— Слишком поздно, — сказал Пух. — Он уже убежал.
— Я даже никогда не слышал о Неотесанном Бревне, — сказал Пятачок.
— И я тоже, — сказал Пух, — потирая ухо.
— Это просто фигуральное выражение, — сказал я.
— Фигу... что? — спросил Пух.
— Фигуральное выражение. Оно означает, что... ну, в общем, Неотесанное Бревно — это все равно, что сказать «Винни Пух».
— Ой, и все? — сказал Пятачок.
— А я-то думал, — сказал Пух.
Пух не может описать нам Неотесанное Бревно на словах; он сам — Неотесанное Бревно. В этом и заключается природа Неотесанного Бревна.
Когда вы отбросите высокомерие, сложность и другие подобные вещи, рано или поздно вы обнаружите тот простой, по-детски непосредственный и загадочный секрет, известный всем тем, кто являет собой Неотесанное Бревно: Жизнь — это Прикол.
И вот однажды, осенним утром, когда ветер ночью сорвал все листья с деревьев и старался теперь сорвать ветки, Пух и Пятачок сидели в Задумчивом Месте и думали, чем бы им заняться.
— Я думаю, — сказал Пух, — что я думаю вот что: нам не плохо бы сейчас пойти на Пуховую Опушку и повидать Иа, потому что, наверное, его дом снесло ветром и, наверное, он обрадуется, если мы его опять построим.
— А я думаю, — сказал Пятачок, — что я думаю вот что: нам неплохо было бы сейчас пойти навестить Кристофера Робина, только мы его не застанем, так что это не выйдет.
— Пойдем навестим всех-всех-всех, — сказал Пух, — потому что, когда ты долго ходишь по холоду, а потом вдруг зайдешь кого-нибудь навестить, и он тебе скажет: «Привет, Пух! Вот кстати! Как раз пора чем-нибудь подкрепиться!» — это всегда очень-очень здорово!
Пятачок сказал, что для того, чтобы навестить всех-всех-всех, нужен серьезный повод — скажем, вроде организации Экспедиции, и пусть Пух что-нибудь придумает, если может.
Пух, конечно же, мог.
— Мы пойдем, потому что сегодня четверг, — сказал он, — и мы всех поздравим и пожелаем им Очень Приятного Четверга. Пошли, Пятачок!
Из состояния Неотесанного Бревна приходит способность наслаждаться простотой и спокойствием, естественностью и ясностью. Вместе с ней приходит способность действовать спонтанно и адекватно в любой ситуации, хотя другим это может показаться несколько странным. Как говорил Пятачок в «Винни Пухе», «...у Пуха мало Мозгов, но он никогда от этого не страдает. Он делает глупости, но всегда выходит, что это как раз то, что нужно».
Чтобы разобраться во всем этом капельку получше, давайте понаблюдаем за кем-нибудь, кто абсолютно не похож на Винни Пуха. Вот к примеру Сова ...
ПРАВОПИСАНИЕ СЛОВА «ВТОРНИК»
Винни Пух шагал мимо сосен и елок, шагал по склонам, заросшим можжевельником и репейником, шагал по крутым берегам ручьев и речек, шагал среди груд камней и снова среди зарослей, и вот, наконец, усталый и голодный, он вошел в Дремучий Лес, потому что именно там, в Дремучем Лесу, жила Сова.
«А если кто-нибудь что-нибудь о чем-нибудь знает, — сказал Пух про себя, — то это, конечно, Сова. Или я не Винни Пух, — сказал он. — А я — он, — добавил Винни Пух. — Значит, все в порядке!»
Итак, мы пришли к дому Совы, как частенько поступают некоторые из нас, ища ответы на те или иные вопросы. Найдем ли мы здесь то, что ищем?
Прежде чем войти и осмотреться, неплохо бы сделать несколько замечаний о том, кто такая Ученая Сова с точки зрения принципов даосизма, о которых мы здесь говорим.
Для начала нужно отметить, что в Китае почти все ученые были конфуцианцами как в теории, так и на практике, и потому говорили на языке, отличном от языка даосов, которые считали конфуцианских ученых суетливыми муравьями, портящими пикник жизни, снующими туда-сюда в поисках падающих сверху объедков. В последнем разделе «Дао дэ цзин» Лао-цзы писал: «Мудрые не учёны, учёные не мудры» — позиция, разделяемая бесчисленными даосами как в прошлом, так и в настоящем.
С точки зрения даосизма, если ум ученого и может сгодиться для анализа некоторых вещей, то более глубокие и серьезные вещи находятся вне его ограниченного понимания. Даос Чжуан-цзы выразил это следующим образом:
Колодезная лягушка не может представить себе океан, также не может летнее насекомое вообразить лед. Как может ученый понять Дао? Он ограничен своим собственным учением.
Может показаться странным, что даосизм, или путь Целостного Человека, Истинного Человека, Человека Дао (используя даосские термины), в основе своей представлен здесь, на Западе, Ученой Совой — Мозгом, Академиком, сухим-как-пыль Рассеянным Профессором. Далекое от даосского идеала ценностей, это нелепое и неуравновешенное создание раскладывает по полочкам все виды абстрактных понятий, оставаясь при этом совершенно беспомощным и неорганизованным в повседневной жизни. Вместо того, чтобы, следуя Дао, учиться непосредственно на жизненном опыте, он учится интеллектуально и косвенно, из книг. И поскольку он обычно не применяет даосские принципы в повседневной жизни, его объяснение этих принципов имеет тенденцию опускать некоторые довольно важные детали, такие, например, как применение этих принципов на практике.
В довершение ко всему очень трудно обнаружить какой-либо дух даосизма в безжизненных писаниях напрочь лишенного чувства юмора Академического Гробовщика, чьи безвкусные Ученые Диссертации содержат не больше Истинного Дао, чем типичный музей восковых фигур.
Но чего еще можно ожидать от Совы-Теоретика, сухого западного последователя Искушенного Профессора-Конфуцианца, который, в отличие от своего доблестного, хотя и лишенного живости воображения предка, считает, что обладает исключительным правом на...
— Что-что? — прервал меня Пух.
— Что что? — спросил я.
— Что ты только что сказал — Сушеный Профессор, Конфузианец.
— Значит, так. Сушеный Профессор, Конфузианец — это тот, кто приобретает Знание ради самого Знания, и тот, кто не любит делиться своим знанием с теми, кто в нем действительно нуждается, а предпочитает писать напыщенные, вычурные диссертации, которые никто кроме него самого не понимает. Так понятней?
— Намного, — сказал Пух.
— Сейчас Сова нам продемонстрирует, что значит Сушеный Профессор, Конфузианец, — сказал я.
— Ясно, — сказал Пух.
И вот мы вновь вернулись к Сове. Как там Кролик описал ситуацию с Совой? А, вот же она:
...нельзя не уважать того, кто умеет написать слово «вторник», даже если он пишет его неправильно, но правильнописание — это еще не все. Бывают такие дни, когда умение написать слово «вторник» просто не считается.
— Кстати, Пух, а как пишется слово «вторник»?
— Пишется что? — спросил Пух.
— «Вторник». Ну ты знаешь — понедельник, вторник...
— Как?
— Мой дорогой Пух, — сказала Сова, — каждый знает, что оно пишется через ВТОР-
— Да? — спросил Пух.
— Конечно, — сказала Сова. — Потому что это второй день недели.
— Ах, вот как надо проверять! — сказал Пух.
— Ну, хорошо, Сова, — сказал я. — А что тогда идет после пятницы?
— Шестенье, — сказала Сова.
— Сова, ты все перепутала, — сказал я. — Этот день идет не после пятницы и называется он не шестенье, а воскресенье.
— Тогда что после пятницы? — спросила Сова.
— Сегодня! — завопил Пятачок.
— Мой любимый день, — сказал Пух.
И наш тоже. Интересно, почему ученые уделяют ему так мало внимания? Наверное, потому что они Конфузятся, думая слишком много о других днях.
Есть у ученых одна неприятная черта — они очень любят использовать Длинные Слова, которые некоторые из нас не понимают...
— Ну, — сказала Сова, — обычная процедура в таких случаях нижеследующая...
— Что значит Бычья Цедура? — сказал Пух. — Ты не забывай, что у меня в голове опилки, и длинные слова меня только огорчают.
— Ну, это означает то, что надо сделать.
— Пока оно означает именно это, я не возражаю, — смиренно сказал Пух.
...и иногда возникает впечатление, что эти устрашающие слова нужны специально для того, чтобы помешать нам что-либо понять. Тогда ученые смогут казаться Исключительно Умными, и их никто не сможет заподозрить в Незнании Чего-Либо. Ведь с точки зрения ученых, не знать всего — это преступление.
Но иногда умствования ученого бывают столь трудны для понимания, потому что они не вполне совпадают с тем, что нам известно из опыта. Другими словами, Знание и Опыт не обязательно должны говорить на одном и том же языке. Но что, если знание, которое приходит с опытом, ценнее любого другого? Огромному числу ученых не мешало бы выйти на природу и просто подышать — походить по траве, поговорить с животными. Ну, вы же понимаете.
— Многие люди говорят с животными, — сказал Винни Пух.
— Может быть, но...
— Но не многие слушают, — сказал он.
— Вот в чем проблема, — добавил он.
Другими словами, можно сказать, что гораздо лучше Знать, чем всегда быть правым. Как писал поэт-мистик Хань-Шань,
Ученый по имени Ванг
Смеялся над моими стихами.
То лишние слоги,
Говорил он,
То хромает размер,
То не выдержан стиль.
А я смеюсь над его стихами,
Так же, как он — над моими.
Они похожи
На попытки слепца
Описать солнце.
Часто бывает так, что когда человек долго бьется над какими-нибудь относительно неважными вещами, это его сильно Конфузит. Пух очень точно описал Конфуцианский ум:
На днях, не знаю сам зачем,
Зашел я в незнакомый дом,
Мне захотелось кое с кем
Потолковать о Том о Сем.
Я рассказал им, Кто, Когда,
И Почему, и Отчего,
Сказал Откуда и Куда,
И Как, и Где, и Для Чего;
Что было Раньше, что Потом,
И Кто Кого, и Что к Чему,
И что подумали о Том,
И Если Нет, То Почему?
Когда мне не хватало слов,
Я добавлял то «Ах», то «Эх»,
И «Так сказать», и «Будь здоров»,
И «Ну и ну!», и «Просто смех!».
Когда ж закончил я рассказ,
И кое-кто спросил: «И всё?
Ты говорил тут целый час,
А рассказал ни то ни сё!... —
Тогда...
Да, действительно, ни то ни сё. Для Сушеного Профессора давать названия вещам — самая жизненно важная деятельность в мире. Дерево. Цветок. Собака. Но не просите их подрезать дерево, посадить цветок, заботиться о собаке, если не хотите Неприятных Сюрпризов. Похоже, что любое полезное практическое занятие не имеет к ним никакого отношения.
Правда, даже скучные и неинтересные ученые бывают очень полезны и необходимы. Они снабжают нас информацией. Только вот дело в том, что существует Нечто Большее, чем просто информация, и это Нечто Большее как раз и есть сама жизнь.
Ай!
— Слушай, Пух, ты не видел другой карандаш?
— Я только что видел, как Сова им что-то писала, — сказал Пух.
— Ах, вот он. А это еще что? «Трубкозубы и Их Аберрации».
— Трубко-кто? — сказал Пух.
— «Трубкозубы и Их Аберрации» — это то, о чем писала Сова.
— Неужели она об этом писала? — сказал Пух.
— Смотри-ка, карандаш весь изгрызен.
Еще одна забавная вешь, связанная со Знанием ученого, профессора или кого-то еще, заключается в том, что они всегда обвиняют разум Неотесанного Бревна — который они называют Невежеством — в тех проблемах, которые они сами и создают, прямо или косвенно, посредством всяких ограничений, недальновидности или небрежности. Например, если вы строите дом там, где ветер может его снести, а потом оставляете его разваливаться на части, пока вы заняты проблемой правописания слова Мармелад, то что скорее всего случится? Ну конечно! Это все знают. А вот когда рухнул дом Совы, что она сказала?
— Пух, — с упреком сказала Сова, — это ты наделал?
— Нет, — кротко сказал Пух, — не думаю, чтобы я.
— А тогда кто же?
— Я думаю, это ветер, — сказал Пятачок. — Я думаю, твой дом повалило ветром.
— Ах, вот как! А я думала, это Пух устроил.
— Нет! — сказал Пух.
В заключении этой главы о Знании ради Знания давайте вспомним эпизод из «Дома на Пуховой Опушке». Иа был занят тем, что устрашал Пятачка чем-то, что он сделал из трех палочек...
— А ты знаешь, что означает «А», маленький Пятачок?
— Нет, Иа, не знаю.
— Оно означает Учение, оно означает Образование, Науки и тому подобные вещи, о которых ни Пух, ни ты не имеете понятия. Вот что означает «А»!
— О! — снова сказал Пятачок. — Я хотел сказать «Да ну?» — поспешно пояснил он.
— Слушай меня, маленький Пятачок. В этом лесу толчется масса всякого народа, и все они говорят: «Ну, Иа — это всего лишь Иа, он не считается». Они разгуливают тут взад вперед и говорят: «Ха-ха!» Но что они знают про букву «А»? Ничего. Для них это просто три палочки. Но для Образованных, заметь себе это, маленький Пятачок, для Образованных — я не говорю о Пухах и Пятачках — это знаменитая и могучая буква «А». Да, это тебе не такая вещь, — добавил он, — про которую каждый знает, чем это пахнет!
Потом пришел Кролик...
— Иа, у меня к тебе только один вопрос. Что делает Кристофер Робин в последнее время по утрам?
— Что я сейчас вижу перед собой? — сказал Иа, не поднимая глаз.
— Три палочки, — не задумываясь, ответил Кролик.
— Вот видишь? — сказал Иа Пятачку. Потом он повернулся к Кролику. — Теперь я отвечу на твой вопрос, — торжественно сказал он.
— Спасибо, — сказал Кролик.
— Что делает Кристофер Робин по утрам? Он учится. Он получает образование. Он обалдевает — по-моему, он употребил именно это слово, но, может быть, я и заблуждаюсь, — он обалдевает знаниями. В меру своих скромных сил я также — если я правильно усвоил это слово — обал... делаю то же, что и он. Вот это, например, буква...
— Буква «А», — сказал Кролик, — но не очень удачная. Ну ладно, я должен идти и сообщить остальным.
Иа посмотрел на свои палочки, а потом на Пятачка.
— Как сказал Кролик? Что это такое? — спросил он.
— «А», — сказал Пятачок.
— Это ты ему сказал?
— Нет, Иа, я не говорил. Я думаю, он сам знает.
— Он знает? Ты хочешь сказать, что какой-то там Кролик знает букву «А»?
— Да, Иа. Он очень умный, Кролик-то.
— Умный!.. — сказал Иа с презрением, изо всех сил наступив копытом на свои три палочки.
— Образование!... — с горечью сказал Иа, прыгая на своих палочках (их уже стало шесть).
— Что такое наука? — спросил Иа, лягая палочки (их уже было двенадцать), так что они взлетели в воздух. — Какой-то Кролик все знает. Ха!..
Так-то вот!
— А я знаю кое-что, чего Кролик не знает, — сказал Пятачок.
— Да? И что же это? — спросил я.
— Ну, я точно не помню, как это называется, но...
— Ах, это! Как раз об этом сейчас и пойдет речь, — сказал я.
— Правда? И как оно называется? — сказал Пятачок, подпрыгивая от нетерпения.
— Так, посмотрим...
ИМЕНИННЫЙ ПИРОГ
Помните, как Кенга и Ру появились в лесу? Кролик тут же решил, что они ему не нравятся, потому что они Другие. Затем он стал думать, как от них избавиться. К счастью для всех его план провалился, что рано или поздно случается со всеми Разумными Планами.
Все-таки, ум ограничен. Его механические суждения и умные замечания становятся со временем не точными, хотя бы потому, что он не проникает глубоко в суть вещей. То же произошло и в случае с Кроликом — потом ему пришлось изменить свое мнение из-за чего-то такого, что он вначале не заметил. То, что делает кого-либо по-настоящему другим — неповторимым — это нечто такое, что Разум понять не в состоянии.
Назовем это особое Нечто Внутренней Природой. Поскольку интеллект слишком слаб, чтобы постичь ее суть, пусть Винни Пух объяснит ее нам. А сделает он это с помощью Принципа Именинного Пирога.
— Э-э... Кхм-кхм.
Простите, я на минутку.
— Да, Пух?
— Я должен объяснять это? — сказал Пух, закрывшись лапкой.
— Ну да. Я подумал, что это было бы здорово.
— А почему бы тебе не объяснить это самому? — спросил Пух.
— Ну, я решил, что лучше будет, если это сделаешь ты, — все равно как.
— Не думаю, что это такая уж удачная мысль, — сказал Пух.
— Почему?
— Потому что, когда я что-нибудь пытаюсь объяснить, все только запутывается, — сказал он. — Вот почему.
— Ладно, тогда я сам объясню. А ты будешь мне помогать. Идет?
— Так гораздо лучше, — сказал Пух.
Значит так. Принцип Именинного Пирога основан на песне Именинный Пирог, которую Пух пел в «Винни Пухе».
— Слушай, Пух, может, споешь ее еще раз? Вдруг кто-нибудь забыл?
— Конечно, — сказал Пух, — Как это там было...
Он слегка откашлялся и начал:
Именинный, Именинный, Именинный Пирог,
Слоняется певец, но слон-то не умеет петь.
Загадай мне загадку, и я отвечу в срок:
Именинный, Именинный, Именинный Пирог,
Именинный, Именинный, Именинный Пирог,
Рыба свистеть не умеет, и я не могу.
Загадай мне загадку, и я отвечу в срок:
Именинный, Именинный, Именинный Пирог,
Именинный, Именинный, Именинный Пирог,
Почему цыпленок, не знаю почему.
Загадай мне загадку, и я отвечу в срок:
Именинный, Именинный, Именинный Пирог,
А теперь начнем с... Ах да! Чуть не забыл!
— Это было великолепно, Пух.
— Ой, да ладно!
Начнем с первой части: «Слоняется певец, но слон-то не умеет петь». Очень просто. Можно даже сказать — очевидно. Но вы будете удивлены, как много людей ежедневно нарушают этот принцип, пытаясь запихнуть квадратные колышки в круглые отверстия, игнорируя несомненную реальность того, что Вещи Такие, Какие Они Есть. Проиллюстрируем это с помощью отрывка из трактата Чжуан-цзы:
Хуэй-цзы сказал Чжуан-цзы: «У меня есть дерево, которое ни один плотник не сможет использовать как строительный материал. Его ветви и ствол неподатливы, скрючены и усеяны дуплами. Ни один строитель даже не взглянет в его сторону. Твое учение так же бесполезно, как и это дерево. Поэтому никому нет до него дела.»
«Как тебе известно, — ответил Чжуан-цзы, — кошки ловко ловят мышей. Незаметно подкрадываясь, они могут броситься в любом направлении, преследуя свою жертву. Но когда их внимание поглощено охотой, их самих легко поймать. С другой стороны, могучего яка трудно загнать в ловушку. Он подобен скале, или туче в небе. Но вся его сила не поможет ему поймать мышку.
Ты жалуешься, что твое дерево не годится под строительный материал. Но ведь ты можешь отдыхать в его тени, восхищаться узором его ветвей. Раз топор для него не опасен, что может угрожать его существованию? Оно бесполезно для тебя только потому, что ты хочешь превратить его во что-нибудь другое, вместо того, чтобы использовать его в соответствии с его природой.»
Другими словами, у каждой вещи есть свое место и свои функции. То же относится и к людям, хотя, похоже, далеко не все это понимают. Они застревают на нелюбимой работе, увязают в неудачном браке, оседают не в том доме. Если вы понимаете и уважаете свою Внутреннюю Природу, вы знаете, что вам подходит, а что — нет. То, что для одного еда, для другого — яд. То, что восхитительно и очаровательно для одного, может стать опасной ловушкой для другого. Случай из жизни Чжуан-цзы может служить тому примером:
Однажды, когда Чжуан-цзы сидел на берегу реки Пу, к нему подошли двое приближенных принца Чу и передали ему приглашение принца занять почетную должность при дворе. Чжуан-цзы долго смотрел на текущую перед ним воду, будто и не слышал их приглашения. Наконец, он произнес: «Я слышал, что у принца есть священная черепаха, которой уже более двух тысяч лет. Ее держат в ларце, обшитом шелком и парчой.» «Это правда», — сказали послы. «Как по-вашему, если бы у черепахи был выбор, — продолжал Чжуан-цзы, — чего бы ей больше хотелось — жить в грязи или быть мертвой во дворце?» «Конечно жить в грязи», — ответили послы. «Вот и я тоже предпочитаю грязь, — сказал Чжуан-цзы. — Прощайте!»
— Я тоже люблю грязь, — сказал Пух.
— Да... ну, во всяком случае...
— В жаркий летний день? Нет ничего лучше! — сказал он.
— Но дело в том, что...
— Она освежает, — сказал Пух.
— Пух, речь не об этом, — сказал я.
— Разве? — слегка ошеломленно спросил он.
— Я имею ввиду, что есть другие вещи, о которых...
— Откуда ты знаешь? — сказал Пух. — Ты сам когда-нибудь пробовал поваляться в грязи?
— Нет, но...
— Как раз то, что надо в жаркий летний день, — продолжал он, откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза. — На берегу реки, измазавшись грязью...
— Послушай, Пух...
— Грязь — это здорово! — сказал Пятачок, подходя к нашему столу и глядя на нас снизу вверх. — Она придает коже такой замечательный оттенок!
— Сомневаюсь, чтобы меня это могло заинтересовать, — сказала Сова, подлетая и садясь на люстру. — Грязь застревает в перьях. Это очень неприятно.
— Вот видишь? — сказал я. — Все разные. Речь как раз об этом.
— А я думал, мы говорили о грязи, — сказал Пятачок.
— И я, — сказал Винни Пух.
— Так, — сказала Сова, — я должна вернуться к своей энциклопедии.
А теперь, если никто не возражает, давайте перейдем ко второй части: «Рыба свистеть не умеет, и я не могу». Мудрец сказал бы: «Я знаю, что для меня существуют кое-какие ограничения». И действовал бы он соответственно. Нет ничего плохого в том, что кто-то не умеет свистеть, особенно если этот кто-то — рыба. Но может возникнуть куча проблем, если слепо пытаться сделать что-то для тебя несвойственное. Рыбы не живут на деревьях, и птицы стараются, по возможности, проводить под водой как можно меньше времени. К сожалению, некоторые люди — те, которые считают себя умнее рыб и птиц, — оказываются недостаточно умными и втягивают в неприятности не только себя, но и окружающих.
Это не означает, что мы должны перестать изменяться и развиваться. Это просто означает, что мы должны понимать, Что Есть ЧТО. Если вы сталкиваетесь с тем фактом, что у вас, скажем, слабые мускулы, тогда вы можете приложить правильное усилие и постепенно укрепить их. Но если вы проигнорируете Что Есть Что и попытаетесь вытащить из кювета чью-либо машину, то что с вами будет потом? И будь вы даже сильнейшим человеком на земле, вы не сможете перевернуть товарный поезд. Мудрые знают предел своих возможностей, дураки — нет.
Лучше всех продемонстрировать то, что мы имеем ввиду, может Тигра, который ничего не знает о пределе своих возможностей.
Ах, простите. Он говорит, что уже знает.
Ну, тогда давайте попробуем вспомнить, как ему пришлось это узнать. Ру и Тигра шли как-то по лесу, и Тигра рассказывал Ру обо всем, что умеют делать Тигры...
— А летать они умеют? — спросил Ру.
— Тигры-то? — сказал Тигра. — Летать? Тоже спросил! Они знаешь как летают!
— О! — сказал Ру. — А они могут летать не хуже Совы?
— Еще бы! — сказал Тигра. — Только они не хотят.
Разговаривая в том же духе, они добрались до Шести Сосен.
— А я умею плавать, — сообщил Ру, — я один раз упал в Реку и плавал. — А Тигры умеют плавать?
— Конечно умеют. Тигры все умеют.
— А по деревьям они умеют лазать лучше, чем Пух? — спросил Ру, остановившись перед самой высокой их Шести Сосен и задрав голову.
— По деревьям они лазят лучше всех на свете, — сказал Тигра, — гораздо лучше всяких Пухов!
И что же случилось потом? Разумеется, они застряли на самой высокой сосне. Так-так. Плачевный результат.
Но затем пришли Винни Пух и Пятачок, и, конечно же, Пух сразу понял, в чем дело. Ну, может, не сразу.
— Это Ягуляр, — сказал он.
— А что Ягуляры делают? — спросил Пятачок, в глубине души надеясь, что сейчас они этого делать не будут.
— Они прячутся на ветвях деревьев и оттуда бросаются на вас, когда вы стоите под деревом, — сказал Пух. — Кристофер Робин мне все-все про них рассказывал.
— Тогда мы лучше не будем подходить к этому дереву, Пух, а то он еще бросится оттуда и ушибется.
— Они не ушибаются, — сказал Пух, — они здорово умеют бросаться.
Однако Пятачка это почему-то не утешило. Он все-таки чувствовал, что не стоит подходить к дереву, с которого, того и гляди, кто-то бросится, хотя бы и очень умело, и он уже собрался побежать домой по какому-то очень срочному делу, когда Ягуляр подал голос.
— Помогите, помогите! — закричал он.
— Ягуляры — они всегда так, — сказал Пух, довольный, что может блеснуть своими познаниями. — Они кричат «Помогите, помогите», а когда вы посмотрите вверх — бросаются на вас.
Но тут подошел Кристофер Робин и Иа и сделали Спасательную Сетку. Тогда Ру прыгнул и был Спасен, и Тигра прыгнул (как бы)...
... и был Спасен (как бы):
Раздался стук, треск разрываемой ткани, и на земле образовалась куча мала.
Кристофер Робин, Пух и Пятачок поднялись первыми, потом они подняли Тигру, а в самом низу был, конечно, Иа.
— Да-а, ну и досталось же из-за тебя всем остальным, Тигра!
— Зато я учился на собственном опыте, — сказал Тигра уклончиво.
— Да ну?
— Конечно! Больше я никогда не буду делать ничего такого, — сказал он убежденно.
— Это хорошо, — сказал я. — А куда ты направляешься?
— Я-то? — сказал он. — А мы с Ру идем купаться.
— Ах вот как! Только не забудь взять с собой веревку.
— Веревку? Это еще зачем? — сказал Тигра.
— Да так, на всякий случай. Вдруг кто-нибудь свалится в воду, — сказал я.
— И правда! — сказал Тигра. — Как я мог об этом не подумать?
К этому случаю подойдет одна китайская поговорка: «Одна болезнь — долгая жизнь, нет болезней — короткая жизнь». Другими словами, те, кто знает свои недуги и принимает соответствующие меры, будут жить гораздо дольше тех, кто считает себя абсолютно здоровыми и игнорирует собственные слабости. В этом смысле, если вы в курсе своих Слабостей, они могут оказать вам огромную услугу. То же относится и к пределу своих возможностей, независимо от того, что о нем думают Тигры, — а Тигры, обычно, не имеют о нем ни малейшего представления. Просто беда с этими Тиграми: они умеют делать все. Очень вредно для здоровья!
Когда вы осознаете пределы своих сил, у вас есть шанс их расширить, а не позволять им мешать вам и становиться у вас на пути, как происходит, когда вы их игнорируете, даже если вы при этом о них знаете. Тогда, со временем, вы обнаруживаете, что во многих случаях ваши слабости становятся вашей силой.
Например, когда дом Совы снесло ветром, кто сумел из него выбраться, хотя дверь была завалена огромной веткой и единственным выходом была щель от почтового ящика?
Пятачок, Очень Маленький Зверек.
А теперь заключительная часть принципа: «Почему цыпленок, не знаю почему». Почему цыпленок делает то, что он делает? Вы не знаете? И мы не знаем. И никто не знает. Наука любит расхаживать с важным видом и Поступать Умно, наклеивая на все ярлыки, но если приглядеться, станет ясно, что они никогда ничего толком не говорят. «Гены»? «ДНК»? Ничего, кроме поверхностных исследований. «Инстинкт»? Знаете, что это?
Любопытный: — Почему птицы улетают зимой на юг?
Ученый: — Инстинкт.
Это значит: «Мы не знаем».
Суть в том, что на самом деле нам не нужно это знать. Нам не нужно уподобляться Близорукой Науке, которая смотрит на мир через микроскоп, ища ответы, которые она никогда не найдет, а только получит новые вопросы. Нам не нужно играть в Абстрактного Теоретика, задавая ненужные вопросы и получая бессмысленные ответы. Что нам действительно нужно — это понять Внутреннюю Природу и взаимодействовать с Вещами, Какие Они Есть. Когда мы этого не делаем, у нас возникают проблемы.
Винни Пух и Пятачок обнаружили это, когда пытались поймать Слонопотама. Не зная точно, что едят Слонопотамы, Пятачок предположил, что их можно приманить желудями, а Пух решил... Кстати, вы ведь помните, кто такой Слонопотам?
Однажды, когда Кристофер Робин, Винни Пух и Пятачок сидели и мирно беседовали, Кристофер Робин проглотил то, что было у него во рту, и сказал, как будто между прочим:
— Знаешь, Пятачок, а я сегодня видел Слонопотама.
— А чего он делал? — спросил Пятачок.
Можно было подумать, что он ни капельки не удивился.
— Ну, просто слонялся, — сказал Кристофер Робин. — По-моему, он меня не видел.
— Я тоже одного как-то видел, — сказал Пятачок. — По-моему, это был он. А может, и нет.
— Я тоже, — сказал Пух, недоумевая. «Интересно, кто же такой Слонопотам?» — подумал он.
— Их не часто встретишь, — небрежно сказал Кристофер Робин.
— Особенно сейчас, — сказал Пятачок.
— Особенно в это время года, — сказал Пух.
Вот кто такой Слонопотам. Итак, Пух и Пятачок решили его поймать. Началось все довольно хорошо...
Первое, что пришло Пуху в голову, — вырыть Очень Глубокую Яму, а потом Слонопотам пойдет гулять, упадет в эту яму, и...
— Почему? — спросил Пятачок.
— Что — почему? — сказал Пух.
— Почему он туда упадет?
Пух потер нос лапой и сказал, что, ну, наверно, Слонопотам будет гулять, мурлыкая себе под нос песенку и поглядывая на небо — не пойдет ли дождик, вот он и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее, а тогда ведь будет уже поздно.
Пятачок сказал, что это, конечно, очень хорошая Западня, но что если дождик уже будет идти?
Пух опять почесал свой нос и сказал, что он об этом не подумал. Но тут же просиял и сказал, что если дождь уже будет идти, Слонопотам может посмотреть на небо, чтобы узнать, скоро ли дождь перестанет, вот он опять и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее!.. А ведь тогда будет уже поздно.
Пятачок сказал, что теперь все ясно, и, по его мнению, это очень-очень Хитрая Западня.
Пух был весьма польщен, услышав это, и почувствовал, что Слонопотам уже все равно что пойман.
— Но, — сказал он, — осталось обдумать только одно, а именно: где надо выкопать Очень Глубокую Яму?
Пятачок сказал, что лучше всего выкопать яму перед самым носом Слонопотама, как раз перед тем, как он в нее упадет.
— Но ведь тогда он увидит, как мы ее будем копать, — сказал Пух.
— Не увидит! Ведь он будет смотреть на небо!
Кажется, проще некуда! Так, посмотрим. Вначале вы копаете яму... ...не забывая, что она должна быть достаточно большая, чтобы в нее мог поместиться Слонопотам.
И чтобы Слонопотам наверняка попал в Западню, которую вы ему уготовили, надо поставить туда что-нибудь, что любят Слонопотамы. Например мешок орехов, или...
— Мед, — сказал Пух.
— Мед?
— Бочку меда, — сказал Пух.
— Ты уверен?
— Большую бочку меда, — настаивал Пух.
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы Слонопотамы любили мед? Липкий, клейкий... Да они никогда...
— Самое то! — сказал Пух.
Ну хорошо, мед. Вы кладете мед в западню, и не успели вы и глазом моргнуть, как уже поймали...
Хм-м. Что-то не так. Это не Слонопотам. А что тогда? Может, Пятачок это выяснит, когда пойдет проверять Западню.
— Караул! Караул! — Закричал Пятачок. — Слонопотам, ужасный Слонопотам!!! — И он помчался прочь, так что только пятки засверкали, продолжая вопить:
— Караул!
Слонасный ужопотам!
Караул!
Потасный Слоноужам!
Слоноул! Слоноул!
Карасный Потослонам!...
Он вопил и сверкал пятками, пока не добежал до дома Кристофера Робина.
— В чем дело, Пятачок? — сказал Кристофер Робин, вылезая из постели.
— Ккк-карапот, — сказал Пятачок, который так запыхался, что едва мог выговорить слово. — Ужо... пото... Слонопотам!
— Где?
— Вон там, — сказал Пятачок, махнув лапкой.
— Какой он?
— У-у-ужасный! С вот такой головищей! Ну прямо, прямо... как... как не знаю что! Как горшок!
Все-таки оказалось, что использовать мед — не самая удачная идея. Как-то сомнительно, чтобы он сочетался с Природой Слонопотамов.
Теперь, когда мы знаем принцип, мы можем...
— А, это ты, Пух.
— Бу-бу-бу Именинный пирог бу-бу-бу.
— Прости, не понял?
— Расскажи им про Именнинный Пирог — что он означает, — прошептал Пух более внятно.
— Я уже рассказал, — сказал я.
— Я имею ввиду, расскажи им, что он символизирует, — сказал Пух нетерпеливо.
— Ах да, конечно. Спасибо, Пух.
Пух хочет, чтобы мы поняли, что «Именинный Пирог» — это просто способ сказать «Внутреняя Природа». Если заменить последнюю строчку каждого четверостишья этим термином, мы получим:
Загадай мне загадку, и я отвечу в срок:
«Внутренняя Природа».
Хм-м./P>
— «Именинный Пирог» звучит куда лучше, — сказал Пух.
— А как тебе такой вариант, Пух?
Загадай мне загадку, и я отвечу в срок:
«Вещи, Как Они Есть».
— Лучше, но все еще не в рифму.
— Ну хорошо. А так?
Загадай мне загадку, и я отвечу в срок:
«Именинный, Именинный, Именинный Пирог».
— То, что нужно, — сказал Пух.
Теперь, когда мы знаем этот принцип, мы можем обсудить его применение. Как мы уже, наверное, поняли, не бывает двух одинаковых снежинок, деревьев или зверей. Так же как и не бывает двух одинаковых людей. Всё имеет свою Внутреннюю Природу. Однако, в отличии от других форм жизни, людей легко увести в сторону от того, что для них хорошо, потому что у них есть Мозги, а Мозги легко запудрить. Внутреннюю Природу, если на нее полагаться, нельзя одурачить. Но большинство людей не прислушиваются к ней и, как следствие, совсем себя не понимают. А те, кто себя не понимает, не могут себя уважать, и поэтому легко подвергаются чужому влиянию.
Но вместо того, чтобы зависеть от советов и манипуляций других людей, предлагающих взамен наших «неправильных» шаблонов поведения их «правильные», можно, доверившись своей Внутренней Природе, просто следовать ей во всех ситуациях. Путь Доверия к Себе начинается с понимания того, кто мы есть на самом деле.
— А как бы ты объяснил это, Пух?
— Я бы спел песенку, — сказал он. — Я тут как раз кое-что сочинил.
— Давай.
— С удовольствием, — сказал Пух и, слегка откашлявшись, запел:
Как можешь ты достичь Небес,
Не зная, Кто Ты Есть?
Как можешь к должному прийти,
Не ведая Пути?
Средь хаоса вещей вокруг
Да и в самом себе, мой друг,
Ты устранил бы кавардак
И не попал впросак,
Когда бы знал наверняка
Кто, Что, Когда и Как.
— Все, — сказал он, откидываясь назад и закрывая глаза.
— Пух, да это шедевр!
— Ну, по крайней мере, выше среднего.
Рано или поздно, нам всем приходится признать, что в нас самих есть такие черты, которые нам не по вкусу. Но как только мы осознаем, что эти черты существуют, мы можем попробовать что-нибудь с ними сделать. Что лучше, избавиться от них, превратить их во что-нибудь другое или использовать их с пользой для себя? Два последних варианта, чаще всего оказываются наиболее Полезными, потому что они избегают открытого конфликта и, таким образом, сводят борьбу к минимуму. Они также позволяют добавить эти преображенные черты к списку тех вещей, которые являются нашими помощниками.
Точно так же, вместо того, чтобы усиленно пытаться уничтожить все так называемые отрицательные эмоции, можно научиться использовать их во благо. Этот же принцип можно изобразить другим способом: если колотить по клавишам пианино, возникнет шум, но вряд ли появится музыка, если их убрать. Законы Музыки и Жизни не так уж и различны как нам кажется.
— А ты что скажешь, Пух?
— Скажу о чем?
— Ну, Музыка и Жизнь...
— Никакой разницы, — сказал Пух.
Мы так и думали. Так что, вместо того, чтобы идти против самих себя, все, что нам надо сделать в большинстве случаев — это направить наши слабости и привычки в противоположном направлении.
Следующий случай, записанный даосом Лю Яном, поможет проиллюстрировать, что мы имеем ввиду:
Случилось так, что в княжестве Чу один вор поступил на службу к генералу Цзу-Фа, который прославился своей склонностью использовать чужие таланты в практических целях.
Вскоре на княжество Чу напало войско княжества Чи. Воины Цзу-Фа трижды пытались отразить атаку противника и трижды были отброшены назад. Знатоки военного дела из Чу ломали голову в поисках подходящей стратегии, а войско врага, тем временем, становилось все сильнее и сильнее.
Тогда вор вышел вперед и попросил позволения использовать свое искусство для защиты Чу. Генерал дал свое согласие.
Той же ночью вор проник в лагерь Чи, забрался в палатку командующего и выкрал занавески с его кровати. На следующее утро Цзу-Фа передал занавески обратно через специального посла, указав в записке, что они были случайно найдены его людьми, собиравшими хворост.
Вечером вор украл подушку командующего войском Чи. На следующее утро она была возвращена с такой же запиской.
На третью ночь вор украл у командующего нефритовую заколку для волос. Она также была возвращена на следующее утро.
В тот же день командующий Чи собрал всех своих подчиненных. «Еще одна ночь, — предупредил он, — и это будет моя голова!». Тогда войску был отдан приказ собирать лагерь и возвращаться домой.
Итак, не бывает слишком бесполезных, слишком нечестных или слишком незначительных способностей. Все зависит от того, как вы их используете. Как говорил Лао-цзы, зло может стать сырьем для добра.
Вот так, довольно часто, самый простой способ избавиться от Минуса — превратить его в Плюс. Иногда вы обнаруживаете, что те отрицательные черты, от которых вы так настойчиво пытались избавиться, со временем возвращаются. Но если вы будете действовать правильно, они вернутся с пользой для вас. Может случиться так, что те самые привычки, которые вы ненавидели больше всего, в нужное время проявят себя с лучшей стороны и каким-то образом спасут вам жизнь. Если подобное приключалось с вами хотя бы однажды, вы двадцать раз подумаете, прежде чем приметесь делать так, чтобы они от вас Отскочили.
Что мы имеем в виду под словами «делать так, чтобы они от вас Отскочили»? Ну, вы ведь помните, что случилось с Тигрой?..
— Как же ты упал туда, Иа? — спросил Кролик, вытирая его носовым платком Пятачка.
— Я не упал, — отвечал Иа.
— А как же...
— На меня НАСКОЧИЛИ, — сказал Иа.
— Ой, — запищал взволнованный Ру, — тебя кто-нибудь толкнул?
— Кто-то НАСКОЧИЛ на меня. Я стоял на берегу реки и размышлял, размышлял — я надеюсь, кто-нибудь из вас понимает это слово, — как вдруг я ощутил СИЛЬНЫЙ НАСКОК.
— Ой, Иа! — ахнуло все общество.
— А ты уверен, что ты не поскользнулся? — рассудительно спросил Кролик.
— Конечно я поскользнулся. Если вы стоите на скользком берегу реки и кто-то внезапно НАСКОЧИТ на вас сзади, вы поскользнетесь. А что вы еще можете предложить?
— Но кто это сделал? — спросил Ру.
Иа не ответил.
— Наверно, это был Тигра, — с тревогой сказал Пятачок.
— Слушай, Иа, — спросил Пух, — он шутил или он нарочно? Я хочу сказать...
— Я сам об этом все время спрашиваю, медвежонок Пух. Даже на самом дне реки я не переставал спрашивать себя: «Что это — дружеская шутка или обдуманное нападение?». И когда я всплыл на поверхность, я ответил себе: «Мокрое дело». Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
Тогда, чтобы отучить Тигру быть Выскочкой, Кролик придумал еще один план. Кролик, Пух и Пятачок должны будут отвести Тигру в такое место в Лесу, где он никогда не был, и потерять его там. И тогда он станет Маленьким и Смирным Тигрой и больше не будет ни на кого наскакивать. Да, слишком трудно для Ума, как сказал бы Иа, потому что, как оказалось, из-за Кролика потерялись все, включая и его самого. Точнее, все, кроме Тигры. Тигры не теряются, так уже повелось, даже в тумане в самой гуще Леса. И это оказалось очень Полезно.
Потому что, хотя Пух и Пятачок нашли дорогу спустя некоторое время...
— А где Кролик?
— Я не знаю, — сказал Пух.
— Да? Ну, я думаю, Тигра его найдет. Он, кажется, пошел всех вас искать.
— Хорошо, — сказал Пух. — Мне нужно идти домой, чтобы подкрепиться, и Пятачку тоже, потому что мы до сих пор не подкреплялись и...
— Я вас провожу, — сказал Кристофер Робин.
Он проводил Пуха домой и пробыл там очень немалое время.
И все это время Тигра носился по Лесу, громко рыча, чтобы скорее найти Кролика.
И, наконец, очень Маленький и Грустный Кролик услышал его. И этот Маленький и Грустный Кролик кинулся на голос сквозь туман, и голос неожиданно превратился в Тигру: в Доброго Тигру, в Большого Тигру, в Спасительного и Выручательного Тигру, в Тигру, который выскакивал — если он вообще выскакивал — гораздо лучше всех Тигров на свете.
— Милый Тигра, как же я рад тебя видеть! — закричал Кролик.
В сказке про Гадкого Утенка, когда Гадкий Утенок перестал считать себя Гадким? Когда понял, что он Лебедь. У каждого из нас внутри есть что-то Особенное, что-то вроде Лебедя. Но пока мы не поймем, что оно там есть, все, что мы можем делать — это расплескивать воду. Мудрые — Те, Кто Они Есть. Они используют то, что имеют, и делают то, что умеют.
Первое, что мы должны сделать, — осознать нашу Внутреннюю Природу и не терять ее из виду. Потому что внутри Гадкого Утенка спрятан Лебедь, внутри Наскакивающего Тигры есть Спасатель, который знает Путь, и внутри каждого из нас есть что-то Особенное, что мы обязательно должны сохранить.
Долгое время они глядели вниз на реку, ничего не говоря, и Река тоже ничего не говорила, потому что ей было очень спокойно и хорошо в этот солнечный полдень.
— Тигра, в общем, хороший — лениво сказал Пятачок.
— Конечно, — сказал Кристофер Робин.
— Вообще все мы хорошие, — сказал Пух. — Я так думаю, — добавил он. — Но я не уверен, что я прав.
— Конечно, ты прав, — сказал Кристофер Робин.
ПУТЬ ПУХА
К тому времени, когда речка добралась до края Леса, она очень выросла — выросла в настоящую Реку. И, сделавшись взрослой, она перестала прыгать, скакать и вертеться, как в начале, в детстве, а двигалась плавно и медленно. Ведь теперь она знала, куда идет, и говорила себе: «Спешить незачем. Когда-нибудь все там будем».
Теперь мы подошли к тому, что можно назвать самым характерным элементом Даосизма-в-действии, по-китайски — У Вэй. От также является самым характерным элементом Пуха-в-действии. В европейских языках этому понятию нет аналога, и, как нам кажется, сейчас самое время, чтобы кто-нибудь заметил его и придумал ему название. Поэтому давайте назовем его Путем Пуха.
Буквально, У Вэй значит «не действовать, не причинять, не делать». На практике это означает отсутствие ощущения своего действия. Интересно, что иероглиф Вэй произошел от символа, изображающего хватающую руку и обезьяну, а термин У Вэй означает: «не иди против природы вещей, не лезть во все со своими «умными» проектами, не Обезьянничать».
Сущность У Вэй подобна воде, текущей по камням — не тот механический прямолинейный подход, который обычно заканчивается насилием над естественными законами, а тот, который из внутренней чуткости перерастает в природный ритм вещей.
Возьмем для примера отрывок из работ Чжуан-цзы:
В ущелье Лу огромный водопад стремительно низвергается на тысячи футов. Облако брызг над ним видно на мили вокруг. В пенящихся водах внизу нет ни одного живого существа.
Однажды Кун Фу-цзы стоял недалеко от края воды. Вдруг он заметил старика, влекомого бешеным течением. Он позвал своих учеников, и вместе они поспешили на помощь несчастному. Когда они добежали до воды, старик уже выбрался на берег и шел, напевая на ходу.
Кун Фу-цзы поспешил к нему. «Ты, должно быть, дух, если тебе удалось пережить подобное, — сказал он. — Но ты кажешься обычным человеком. Скажи, какими скрытыми силами ты обладаешь?».
«Ничем особенным, — ответил старик. — Я начал учиться этому, будучи еще совсем молодым, и продолжал практиковаться, пока рос. Теперь у меня нет сомнений. Я погружаюсь с водой и всплываю с водой. Я следую ей и забываю себя. Я выживаю, потому что не борюсь с превосходящей силой воды. Вот и все.»
Когда мы научимся взаимодействовать с нашей Внутренней Природой и с естественными законами, действующими вокруг, мы достигнем уровня У Вэй. Тогда мы сможем использовать естественный порядок вещей и действовать по принципу минимального усилия. Мир природы следует этому принципу — именно поэтому он не совершает ошибок. Ошибки совершаются — или воображаются — человеком, существом с перегруженными Мозгами, который лишает себя поддержки естественных законов, когда вмешивается во все или слишком напрягается.
Ничего общего с Пухом, самым Ненапрягающимся медведем из всех, которых мы когда-либо видели.
— Как тебе это удается, Пух?
— Удается что?
— Совсем не напрягаться.
— Я никогда ничего не делаю, — сказал Пух.
— Но все оказывается сделанным.
— Ну, это как бы просто случается, — сказал он.
— Подожди-ка. Это
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
